Остров на краю всего

Мари тянет меня к себе, и в какой-то момент я даже думаю, что она ударит, но вместо этого оказываюсь в крепких объятиях. Чуть погодя к нам подбирается Кидлат, и мы сидим втроем, тесной кучкой, пока я не замечаю под ногами просочившуюся воду.

– Надо вычерпать, – говорит Мари и поднимает ведерко. Кидлат протягивает руки, но она качает головой. – Пусть Ами поработает – в счет извинения.

Мари и Кидлат снимают обрывки паруса, соединяют половинки и связывают их вместе. Я вычерпываю воду, которой набралось уже по щиколотку, и радуюсь, что все так закончилось. От произнесенных слов на языке как будто остались царапины. Я ощущаю его как нечто распухшее и ядовитое. Остывающий гнев свернулся в животе и еще покалывает острыми, как осколки стекла, краями. Я вела себя, как вел бы на моем месте мистер Замора или Сэн в тот далекий уже первый день. Работаю быстрее и быстрее, чтобы ныли руки и кружилась голова. Никогда больше я так не заговорю.

Мы проходим над рифом. Кидлат стоит на носу и указывает безопасный путь. От столкновения с кораллами в днище осталось несколько пробоин, но худшего удалось избежать. Куда больше вреда принесли мои слова. Хотя Мари и старается показать, что не сердится, между нами пролегла трещина.

Вскоре мы снова выходим на открытую воду. Я помогаю Кидлату привязать к мачте небольшой парус, и ветер наполняет его и несет нас вперед, хотя и гораздо медленнее, чем раньше. Но все равно похожие на зубья холмы Кулиона ближе и ближе, а Корон скрылся за горизонтом. Я беру весла и гребу, помогая парусу.

– Не надо, Ами, – говорит Мари. – Тебе лучше отдохнуть.

Но в том-то и дело, что надо. Я еще не заработала прощение.

Лес

Так получается, что обычно туда прибывают в сумерках.

Так всегда говорила нана. Я вспоминаю эти ее слова, когда, в наступающих сумерках, вижу огоньки, сияющие на фоне леса, словно бусины четок. Словно ожерелье. Впереди и справа – сверкает Sano-порт. Руки дрожат, но в голове необъяснимая легкость.

Холмы растут на глазах, но ветер спал, парус обвис, и мне приходится грести. Мари и Кидлат уснули, чему я только рада, потому что больше не вижу обиды в ее глазах. В гавани стоит корабль, но людей нет.

Прилив несет нас к берегу, и я, в меру сил, стараюсь направить лодку к маленькой бухточке слева от гавани. Сияющее ожерелье уходит из виду, днище скребет о камни, и Мари с Кидлатом просыпаются. Мари оглядывается. За каменистым берегом угрюмо качается лес.

– Ами, у тебя все получилось. – Она смотрит на меня и улыбается. Узел в груди распутывается.

Мы берем наволочки и шлепаем по мелководью. Впрочем, для Кидлата оно не такое уж и мелкое, и он цепляется за ноги Мари. Твердая земля под ногами кажется предательски ненадежной, как открытое море. Мы присаживаемся на минутку. Вот рту пересохло, и долька апельсина, которую предлагает Мари, поет на языке. Недалеко от берега колышется и ударяется о камни что-то узкое и вытянутое. Наша лодка. Отлив унесет ее в океан, если только она не утонет раньше, набрав воды. А может быть, кто-то наткнется на нее и снова приведет в порядок.

– Прощай, «Лихим», – шепчу я.

– Пора идти, – говорит Мари.

Идти через лес в темноте – разве не приключение? Вот только у меня чувства другие, и думаю я лишь о том, какой большой лес и какие маленькие в нем мы. Скоро сюда придет муссон, тучи сгустятся и прольются дождем, смывая пыль и очищая воздух. Пока же есть ощущение нависшего низко тяжелого неба, под которым и дышится с трудом.

Пересекаем дорогу, которая когда-то привела нас с Кидлатом в порт, и идем дальше, держась ближе к тени, чтобы, услышав кого-то, подняться выше. Идти вдоль дороги, оставаясь на безопасном расстоянии, должно быть достаточно легко. И самое важное, что ведет она в наш городок, Кулион. Поросшие лесом холмы высятся над нами, притихшие и настороженные. Грунт здесь плотный и твердый, и заметить змею среди валяющихся на земле веток в сумерках невозможно. Что будет, то и будет, говаривала, бывало, Росита, главное – не мешать, и все важное само собой устроится. Подход вроде бы легкомысленный, и я не уверена, что верю ей, но о мертвых думать плохо – дурно, так что я решаю не изводить себя бессмысленным беспокойством: змея так змея, тень так тень.

До реки мы с Мари идем молча. Кидлат тоже, но он всегда молчит. Я вспоминаю, что река пересекает тропинку неподалеку от нашей проселочной дороги, и ощущаю волнительный трепет в груди. Вот только идем мы намного медленнее, чем я представляла.

Переправа заняла целый день вместо пары часов, а сколько еще понадобится времени, чтобы дойти до брода? Деревья отступают, и луна заливает землю серебристым светом. Я снимаю сковороду, которую несу на спине, и набираю в нее воды для питья. Вкус чеснока и креветок чувствуется до сих пор. Лес окружает нас неподвижной, но не молчаливой стеной. Мы слышим лягушек, негромкий плеск рыбы в реке, треск насекомых.

– Жаль, нет сетей. Или хотя бы удочек, – вздыхаю я.