Остров Пинель

Все шло по плану до тех пор, пока гиены Розена не напали на след Брейгеля. Мы решили не откладывать операцию. Труссард сказал, что физически Джек будет здоров через десять-двенадцать дней после трансплантации. Но его… наше… тело было в превосходной форме, и через семь дней оно было готово для следующего этапа, может быть, даже более сложного, чем сама пересадка. Труссард осуществил изумительную по результатам психотерапию: слабый, расшатанный, находящийся в вегетативном состоянии мозг Каммингса в теле Брейгеля должен был раствориться в нем, принять его, Брейгеля, доминанту как должное… В состоянии глубокого гипноза меня напичкивали фактами из жизни Джека Брейгеля, мне прививали его тип мышления – Труссард и его коллеги-психотерапевты выстроили эту модель, основываясь на данных Брейгеля. Вся эта информация была по возможности тщательно собрана в свое время, когда «Каликса» утвердила его кандидатуру на тестирование 32108 в опытах с нейротоксином ботулизма.

Я был ходячей бомбой. Во мне тикал механизм, который в определенное время, по особому сигналу, должен был перевести рубильник раздвоенного сознания из положения «Брейгель» в положение «Каммингс». В Бисетре такие вещи проделывали с пациентами, страдающими врожденным раздвоением личности. Иногда – с приобретенным. Но никогда до сих пор – с пересаженным.

Все прошло как по нотам.

Спустя примерно три недели после вызова на обследование Джек Брейгель пил пиво в баре «Ночная Смена» на окраине Сиэттла. Эффектная блондинка в черном облегающем свитере, которая проходила мимо стойки, оступилась и нечаянно присела ему на колени.

Так началось «случайное» знакомство с Эжени…

Инсценированная автокатастрофа, в которой якобы погиб «доктор Каммингс», позволила Труссарду избавиться от моего тела. Тесты ДНК, естественно, подтвердили аутентичность останков. Дальше случилось то, чего мы с Труссардом и ожидали – официальные сообщения о гибели доктора Каммингса заставили «РингЭйд» вновь нацелиться на Джека Брейгеля. Интерпол не подвел – Джоди объявился здесь через два дня после того, как Труссард оттаял мое грешное тело, лежавшее до поры до времени в холодильнике и затем сжег вместе с машиной на выезде из тоннеля…

Шрамы на голове быстро покрылись волосами, но все же какое-то время поначалу я еще побаивался, что меня раскроют, в особенности в моменты, когда мне приходилось обнажать шею и спину. Однако разрезы были небольшими. Когда я шел в океан, то одевал футболку, а Эжени объяснил, что получил шрамы в Белизе – напоролся на кораллы… Смазливая змея поверила.

Что такого особенного я в ней увидел?

Стоп… Я… Я ни разу не видел ее… Он?!

Когда я нырял…

Это Брейгель любил и умел нырять. Я же терпеть не мог воды – с детства. До того момента, когда я был переключен командой из Франции, я иногда ощущал себя Каммингсом – неясно, лишь на короткие мгновения, в полубреду, полусне… При этом страх перед водой был непреодолим. Кошмары, во время которых я тонул, были редкими, но причиняли немалые беспокойства. Однако я-Каммингс послушно отходил в тень доминирующей периферийной системы меня-Брейгеля, и мне даже хотелось освежиться в прохладной глубине лагуны…

Когда я нырял…

«Что скажешь, Айзейя? Или Зик? Как мне лучше тебя называть – до того, как меня окончательно не станет? Все-таки Зик? Ведь осталось недолго, правда? Еще какие-нибудь пара-тройка часов, так?»

«Н-н-ет… Какого дьявола?! Этого не может, не должно быть! ТЕБЯ УЖЕ НЕТ, СЛЫШИШЬ! ЗАТКНИСЬ, УЙДИ, СПРЯЧЬСЯ, РАСТВОРИСЬ…»

«Да ладно тебе, Зик… Расслабься… Смотри на вещи легче. Бери пример с меня. Сначала ты со своим дружком Розеном затеял всю эту ахинею с 32108, втравил в нее меня – ха, «втравил»… По-настоящему… Потом решил, что тебе можно без помех завладеть моим телом. Ну конечно, кто я по сравнению с тобой? Так, середняк с IQ в разбросе кровяного давления – от 80 до 120… Ты же у нас талант, гений, как и твой ублюдок Розен. Чего же ты с ним так долго нянчился, все никак не мог поверить, что он – подонок? И из-за собственного неверия в его шкурность ты теперь прячешься в моем теле, как краб-отшельник?»

«Что ты несешь? Ты не можешь мыслить! Тебя нет!»

«МЕНЯ нет?! Ну, знаешь… Сейчас я тебе покажу, кого из нас нет…»

…Соседские куры, просунув головы сквозь дыры в плетеной изгороди, с недоумением наблюдают за балаганного типа зрелищем. Нелепо вышагивающий, дергающийся, спотыкающийся силуэт человека направляется к полосе прибоя, медно блестящей в последних лучах закатного солнца. У него в руках – пара ласт, трубка, маска; он упрямо стремится в океан, несмотря на крайнюю степень опьянения. Если бы этому зрелищу нашлись другие свидетели, потолковее кур, они удивились бы резко меняющемуся выражению его лица, словно кто-то быстро снимал и надевал на него разные обличья: крайний ужас сменялся хищно-диким весельем, и наоборот; при этом сатанинский хохот вытеснялся мольбами о помощи…