Остров Сахалин

– Мы можем переправить вас на Южную базу. – Капитан закурил новые папиросы. – Нет, я с удовольствием доставил бы вас и до дома, но у нас другая задача, вы должны понимать…

Я опять понимала, ясно, что задачи другие.

– Может, вы желаете поговорить с отцом? – спросил капитан. – У нас есть устойчивый канал. Он, должно быть, обеспокоен. Вы попали на Сахалин не в лучшее время. Думаю, ваш отец был бы рад…

Капитан курил. Я глядела на него и пыталась вспомнить, где я его видела. Ведь наверняка я его видела, если он знает отца… Хотя у нас все друг друга знают, высшее офицерство Империи, бал Первых цветов, благородные собрания, мы, видимо, встречались.

– У нас есть свободная каюта, – сказал капитан. – Через двенадцать дней мы возвращаемся в базу, так что…

– Я не одна.

Капитан посмотрел на сигарету в руке, потом на лимонад, потом снова на сигарету, предпочел сигарету.

– Да, разумеется. – Он закурил. – Я это и имел в виду. Он свободный, как я успел заметить. Прикованный к багру, если не ошибаюсь?

– Да.

– Это хорошо. Проблем не должно возникнуть. Если он Прикованный к багру, то включен в иммиграционные списки, можно уточнить, но я вам, разумеется, верю. Каюта достаточно просторная…

– Я не одна, – повторила я.

Капитан выудил из стакана кусок льда и приложил к виску, о другой висок он загасил окурок, при этом зажмурился с явным удовольствием. Старый. Хотя не совсем старый, как отец, примерно старый капитан.

– Сирень, вы же понимаете… – Капитан бросил окурок в стену. – Вы же знаете, нарушение режима изоляции наказуемо… Это приравнено практически к государственным преступлениям.

Капитан потрогал висок, я заметила, что там у него ожог толстый и давнишний, странная привычка; хотя у моего отца есть привычки и пооригинальнее. Золото, золото тяжело шевелилось в моем желудке.

– Я не могу нарушить режим изоляции, – сказал капитан. – Не могу. Вы же знаете, лица со спорным геномом не могут покинуть остров, равно как…

– Равно как и лица, относящиеся к группам, ограниченным в правах.

– …китайцы, корейцы и прочие приравненные к ним, – закончил капитан.

– Но это не лица, – сказала я, – это экспонаты. Департамент Этнографии крайне заинтересован в их изучении.

– Они не пройдут карантин, – мягко ответил капитан. – Я в этом больше чем уверен. И вы это знаете.

Я промолчала. Конечно, я знала, не могла не знать. Я сидела и смотрела на него. А он на меня. Было тихо-тихо, я не слышала ни двигателей, ни моря, все-таки седьмое поколение. Тишина, компенсаторы инерции, полностью управляемые векторы тяги, полная автономность и много-много чего еще, техника завтрашнего дня все меньше походит на технику, все больше на живые существа. «Мак Артур» напоминал кита.

– Департамент Этнографии возлагает определенные надежды… – пробормотала я. – У меня есть предписание префекта, мне обязаны оказывать содействие…

Капитан помотал головой.

– К сожалению, – сказал он, – есть ситуации, когда ничего сделать нельзя. Я могу забрать только вас и вашего спутника. Остальным мы предоставим запас… пищи и воды на несколько недель. И надувной плот.

Я молчала.

– У нас получается странный разговор, Сирень, вам не кажется? – произнес капитан.

– Да, безусловно.

– Мы оба осознаем, что ситуация качнулась в непредсказуемую сторону. Осознаем, что в данной ситуации я не могу сделать то, о чем вы просите.

– Я не прошу, – сказала я.

Золото. Каждый год вулкан Кудрявый на Итурупе выбрасывает в воздух двадцать тонн золота. Если из них наделать золотых шариков, то этого хватит на миллион коктейлей «Мак Артур».

Я не прошу.

– Я ничего не могу, – сказал капитан. – Ничего.

– Расскажите о будущем, – попросила я.

Капитан ничуть не удивился просьбе, он отпил из стакана и стал рассказывать. Он не торопился, начал со времен предыдущей Реставрации, с рассказа о том, как его прапрадед обнаружил в себе талант вырезать деревянную обувь и скоро стал известным мастером. Капитан рассказывал про своих предков и про талант, который переходил от одного к другому, а я ждала, когда же начнется будущее. Разумеется, оно началось с дымом и порохом, которым в один из дней задышал западный ветер.

Он уложился примерно в пятнадцать минут.

– Как вам такое будущее?

Капитан улыбнулся и потрогал себя за нос.

– Думаю, вы сгущаете краски, – заметила я. – Игольное ушко будет не таким уж игольным. Впрочем, там поглядим.

– Вы правы, скоро увидим. Но лед тонок, тонок и слаб, и не все пройдут по нему, мне тоже так представляется. Лед тонок, это начинаешь понимать не сразу, конечно, но со временем.

Капитан достал из часового карманчика часы, турбийон, поздняя швейцарская школа, заслуженный аппарат, надежный и прочный, уже пережил своих прежних хозяев и переживет своего текущего хозяина.

– Через три часа мы принимаем под конвой сухогруз, идущий на Вакканай, – сказал он. – Я думаю, что мы сумеем с ними договориться.

Я поглядела на капитана. Наверное, в моем лице случилось что-то непристойно дикое, поскольку капитан неожиданно рассмеялся коротким мальчишечьим смехом.

– Хорошо, – сказал он. – Хорошо, мы довезем вас до сухогруза.