Остров Сахалин

Я редко слышала, как читают вслух стихи, если не считать тех, что читала мама на Рождество, или тех, что бабушка читала перед сном вместо колыбельной. Были еще абсурдистские хокку, посвященные фривольным приключениям поэта Басе, отец сочинял их по субботам за чтением газет и стаканчиком виски, а вечером, когда в дом приходили гости, зачитывал их публике с непременно каменным лицом. Были политические памфлеты, которые иногда между занятиями зачитывали с подоконников старшеклассники, они всегда это делали ядовито, в нужных местах вращая глазами и сообщая голосу излишнюю жирность и округлость, как бы намекая этим на водянку, которой страдал Император.

Я сомневалась в этом поэте в дурацком клетчатом пальто и клетчатых штанах; честно говоря, из-за этих штанов я опасалась, что поэт начнет сейчас читать нечто неприличное. Поэтому я сосредоточилась на чае и имбирных пряниках, которые оказались вкусными, но несколько суховатыми, приходилось слегка подразмачивать. Успела выпить две чашки, съесть восемь пряников и заскучать, но тут началось представление. Человек на сцене отставил чайник, расстегнул пальто, достал из внутреннего кармана книжку и стал читать. То есть сначала он представился – Сиро Синкай – и после этого стал читать.

Это длилось больше часа. Нет, не все время, несколько раз Синкай делал паузу, чтобы отхлебнуть из чайника, но потом продолжал. И все эти полтора часа мы слушали его стихи.

И это были удивительные стихи. После окончания представления мама ничего не сказала, но когда Синкай начал стеснительно продавать свои книги, она купила две. Но лучшего стихотворения в книге не оказалось, и тогда Синкай записал мне его на мятом оберточном листке.

Позже, когда я закончила школу и перешла в университет, Синкай был уже другим и стихов больше не сочинял, во всяком случае, я их не слышала. Он вел на радио передачу «Лотос и Погром», где от имени вымышленного либерал-демократа Дзюинтиро Гэта призывал народ к консолидации и национальному пробуждению. Тогда я не знала, что Синкай – брат императорского доктора, но его передачи слушала не без удовольствия – на протяжении трех лет каждую программу он начинал с одной и той же фразы: «Друзья, помните – на высшей ступени пирамиды цивилизации находится японский мужчина, на низшей же ее ступени распростерта корейская женщина». Он был удивительно серьезен в те годы.

В середине передачи Синкай громко выпивал стакан виски, говорил, что жизнь – трудная штука, после чего следовал обязательный рассказ про бесчинства тысяч и тысяч корейцев, которые повинны в Войне и тьме над миром и, будучи навечно и без сомнения заслуженно изгнанными из пределов Империи, умудряются пробираться на многострадальный Сахалин, где селятся в распадках, норах и логах и оскверняют сушу, воду, воздух. Про сонмы китайцев, непосильным ярмом повисших на тощих шеях налогоплательщиков и жирующих на Сахалине в своих зловонных фанзах – вместилищах всех пороков, что может представить человек. Про американцев, которых на Сахалине больше, чем способно вынести сердце пламенного патриота, и пусть они как звери сидят на Сахалине в надежных клетках – самим своим существованием они оскорбляют память всех тех, кто пал от их нечестивых рук. Заканчивалась «Лотос и Погром» тоже всегда одинаково – фразой, ставшей лозунгом многих групп, примкнувших к запрещенной впоследствии либерально-демократической партии: «Сахалин должен быть санирован!»

Передача подавалась как сатирическая, высмеивавшая затхлую атмосферу тех собачьих лет, когда Война осталась позади, а четкой картины развития еще не обозначилось и общество пребывало в состоянии идеологического коллапса; однако зажигательные речи Гэта находили в душах национально настроенных подданных живой отклик, и закончилось все это так, как не ожидал и сам Сиро, – в одно прекрасное утро сторонники санации Сахалина погрузились на три довольно вместительных баркаса и, распевая народные песни и скандируя воинственные речовки, взяли курс на север. В проливе Лаперуза баркасы были перехвачены миноносцем береговой охраны «Роберт Ли», потребовавшим прекратить рейд, но либерал-демократы в запале не сумели остановиться, и один из баркасов наткнулся на боевой корабль. Были погибшие, были раненые. После этого «Лотос и Погром» закрыли, а Синкая уволили; обозленный, он начал выпускать уже откровенно антиправительственный листок «Агент V» и распространять его по подписке среди студентов технических вузов. Раздосадованный бестолковостью патриотов, он создал ячейку радикальных либералов, на чем в результате и погорел и был сослан в префектуру Карафуто. Ирония судьбы закинула Синкая сюда, на Сахалин, в место, которое он призывал очистить посредством применения атомного огня и химических боеприпасов.