Остров Смертушкин

Мать велела Мбомбо собрать все их нехитрые пожитки в большой узел.

– Мы должны немедленно уйти, сынок.

– Куда? – расстроился Мбомбо.

– За холм, – неопределенно махнула рукой женщина. Она была уже очень старой и едва могла передвигать ноги, вены у нее с возрастом распухли и начали походить на земляных червяков.

– Ты не дойдешь до холма. Он далеко. И ты говорила, что там живут огненные драконы.

– Я тебе соврала, – вздохнула старуха. – Не существует никаких драконов.

– Ты не дойдешь, – упрямо повторил юноша.

– Зато ты дойдешь. – Мать поцеловала его в лоб. – Хорошо, я останусь тут. Я здесь родилась, здесь и встречу свою смерть. Говорят, за холмом живут удивительные люди. Они тебя примут. Там ты найдешь себе жену. И будешь счастлив.

– Я не пойду один. – Мбомбо закинул на плечо самодельный лук и тряпичный мешок с деревянными, остро заточенными стрелами.

И хоть мать умоляла его остаться дома, Мбомбо не послушался. Он вышел из хижины и сощурился на ярком солнце. Привыкший к ночному миру, он недоверчиво рассматривал деревья, дома, пыльную дорогу, джунгли – так, словно видел весь этот мир впервые. Мбомбо храбро отправился в ту сторону, где росли Черные Амфомиты.

Дерево, которое так напугало его соседей, он нашел сразу же. Оно действительно росло совсем близко к деревне, и у его подножья уже торчали из пропитанной горячим дождем земли молодые побеги. Мбомбо затоптал их босыми ногами, ловко уворачиваясь от атакующей его лианы.

Путь его лежал дальше в джунгли. Почувствовав запах разлагающегося мяса, Мбомбо понял, что цель близка, и остановился. Выпил воды из фляжки, которую сделал из старого выдолбленного коксового ореха. Он уже понял, что лук и стрелы, которые он взял с собою, плохие союзники в борьбе с Черными Амфомитами. Он не знал, что делать дальше. Но горячее сердце и природная отвага влекли его вперед.

Вдруг небо над головою Мбомбо раскололось надвое, и он увидел огромного дракона с огненными крыльями. Юноша восхищенно замер. Это существо было прекраснее всего, что ему приходилось лицезреть в жизни – даже прекраснее самого Солнца, которому каждое утро истово молился боболаво.