Остров сокровищ

Я задумчиво разглядывал маску Тома. Черная шерсть, седина, рыжие пятна над бровями и пониже скул. Белые усы вздрагивают. Может, ему с испугу померещилось? Но ведь и Хэндс его признал сегодня утром и то ли в шутку, то ли всерьез прошелся насчет встречи в Веселом районе. Лисовин потом его здорово уел… С «самозванцами» надо держать ухо востро. Я рассказал Тому, как Сильвер подсунул нам с Лайной коктейль для влюбленных и что из этого получилось.

— Сволочь! — с чувством воскликнул лисовин.

Затем мы сошлись на том, что мистера Трелони шарахнули гипноимпульсом, как и Тома. Вон как он настаивал на «самозванцах», сердился и грозил капитану Смоллету.

— А теперь мы имеем остаточные явления, — изрек лисовин с умным видом. — Меня трясет от страха, сквайра — от злости.

— Надо рассказать капитану.

— Попробуй. Я уже был в рубке. Мистер Смоллет вне себя. Глаза пылают, не подступись: то ли накричит, то ли ударит. Первый помощник знай твердит: «Алекс, спокойно, спокойно». А сам тоже весь на нервах. Можно подумать, не старт корабля, а начало галактической войны. Влипли мы с тобой, друг Джим.

«Кто больше всех рвался лететь и меня уговаривал?» — чуть не спросил я, но вовремя одумался. Не хватало, чтобы Том начал казнить себя, если что-нибудь не заладится. Тут-то Чистильщики и нагрянут. Мне страсть как хотелось на них взглянуть — но не такой же ценой.

— У Хэндса с Сильвером не получилось от нас избавиться, и они решили с нами дружить, — сказал я. — Помчались тебя из лесу выручать, начали рассказывать об RF.

— Подружилась лягва с цапелищей — славно цапелята пообедали, — ответил лисовин известной поговоркой. — Слушай, Трижды Осененный, где твоя интуиция?

— Моя интуиция говорит: лучших парней на свете нет.

Он прищурился:

— На тебя тоже гипноимпульс не пожалели.

Я откинулся к стене. Упругий студень промялся под затылком и мягко толкнул назад. А ну как Том прав? «Самозванцы» излучают искусственное дружелюбие, а я принимаю его за чистую монету? Мэй-дэй! Вот попались.

— Ничего не докажешь, — сказал я, поразмыслив. — Сами они не признаются, к капитану не подступиться…

— …а мистер Эрроу заявит, что преступники на RF-кораблях не летают, — подхватил Том. — Но чувство вины и Чистильщики — еще не гарантия от всех бед, — принялся он рассуждать. — Если можно воздействовать на чужие мозги — пугать, сердить… то можно и к себе повернуть этот излучатель или что у них там. Зародилось чувство вины — а ты его раз! — и задавил. И Чистильщики остались без поживы.

— Будь оно так просто, весь RF жил бы гипнозом, — возразил я. — А они почему-то не могут. Теряют людей.

Мы помолчали, прислушиваясь к тому, что делается снаружи. В коридоре за шторкой было тихо. Мягкая палуба скрадывает осторожные шаги.

— Том, — шепнул я, — как насчет твоей «прослушки»? Поставил бы, как у вас в поместье.

Он развел руками.

— Здесь стены глушат сигнал. Могу только «сторожа» у дверей положить.

— Положи. Хоть ночью никто не привалит.

Сказано — сделано. Я удерживал поднятую шторку — жесткая, скользкая тварь так и норовила вырваться из рук — пока Том расстилал в дверном проеме кусок прозрачного пластика.

— Не наступи, — предупредил лисовин. — Так заорет — нас за борт выкинут.

— А если под незваными ногами заорет, не выкинут?

— Смотря чьи ноги явятся. У RF запрещено по чужим каютам шастать. Зайти к тебе имеет право капитан или первый помощник, а больше никто.

У меня немного отлегло от сердца. В общем-то, RF — и впрямь залог того, что на борту не самые плохие люди. От коктейля для влюбленных до убийства путь далекий… А насчет Хэндса Том все-таки мог ошибиться.

Лисовин давно уже спал, а ко мне сон не шел. Мешала светящая лампа, которую невозможно было выключить, качался на нитке металлический шарик с яркой точкой отраженного света, вибрировала палуба.

По коридору кто-то ходил. Внезапно я услышал у самой каюты:

— Здесь.

Меня так и подбросило. Хэндс!

— Ты шутишь? — А это Сильвер.

— Не шучу. Точно здесь.

— Слушай, надо выгнать.

— Ничего им не сделается. Пошли спать. Сил нет.

Ушли. Я перевел дыхание, унял колотящееся сердце. Сегодня нас убивать не собирались.

Потом я уснул, а проснулся, когда снаружи раздался голос:

— Подъем! Завтракать.

Через несколько минут мы явились в салон; для этого пришлось спуститься вниз на два витка спирали — на две палубы. В салоне было весело, мы еще в коридоре услышали громкий смех. Он оборвался, когда мы с Томом вошли.

Длинный стол был пуст, лишь с краешка нахохлился поюн; острые уши печально поникли. Народ сидел, стоял, ходил — ждали завтрака, который почему-то запаздывал. Космолетчики впервые были в летной форме: черные брюки, голубовато-серые рубашки и длинные черные шарфы, завязанные узлом. На мистере Смоллете был светло-серый китель с черными нашивками.

Двадцать пар глаз уставились на нас с лисовином. Сквайр Трелони был насуплен, доктор Ливси казался обескураженным, у мистера Эрроу в лице проступила тоска, капитан Смоллет отвернулся, встретившись со мной взглядом. Прочие усмехались, один Хэндс был серьезен.