Остров забвения

— Нет, — сказала она, — это не вернет Кимберли. Думаешь, я не знаю этого? Но это будет конец. Я смогу умереть, зная, что все разрешилось.

Бренда вздохнула и снова посмотрела в свою тарелку, на разломанные куски тоста и остатки паштета, на томаты и веточку петрушки с лимоном. Ресторан уже начал заполняться. Розоватые лампы на столе, ароматы вина и жареного мяса, шум разговоров, ощущение комфорта, люди, общающиеся друг с другом, общее чувство теплоты и благополучия — все это потускнело и приобрело горький привкус, пока Бренда молчала, а из глаз Мэрион продолжали течь слезы. Как они могли продолжать этот вечер? О чем они могли говорить теперь, когда эта невозможная вещь встала между ними?

— Есть еще кое-что, — сказала она, потому что это только что пришло ей в голову и в данный момент могло прийти ей на помощь. — Ты не можешь просто взять и объявиться в любой тюрьме в часы посещений, тебе нужно подать заявку, а одобрять ее будет не руководство тюрьмы, а сам заключенный. Он может захотеть тебя увидеть или нет. Это его решение, а не твое, и ничье другое.

— Такого не может быть.

— Ну, так и есть. Я об этом как-то узнавала.

— Тогда я подам заявку.

— Ты честно думаешь, что он согласится на твой визит? Брось.

— Он должен. Они должны заставить его.

— Факт остается фактом. Я знаю, что он заключенный, но у него есть определенные права, и это одно из них.

Теперь Мэрион начала плакать уже по-настоящему — страшными, неудержимыми слезами, из-за которых стала всхлипывать и задыхаться, у нее потекло из носа и покраснело лицо, но она все равно продолжала. Бренда увидела, что в нескольких метрах от них стоит официантка, которая хотела забрать их пустые тарелки, но теперь не знала, что делать — идти вперед или отступить. И застыла от стыда и смущения.

Двадцать один

— Мне нужна ваша помощь, — сказал голос, но это прозвучало как «И ужа аж вошь…»

— С кем я говорю?

— Шивон.

— Подождите, давайте я поднимусь немного повыше, здесь иногда лучше слышно. — Серрэйлер так и сделал, но, когда снова приложил телефон к уху, оттуда раздался только шипящий звук, а потом резко наступила тишина.

— Чертова связь.

— Я сделал кофе, — крикнул Сэм с порога.

— Отлично, спасибо. Понятия не имею, кто это был, но я ничего не понял.

Они сели за кухонный стол. Сэм поставил перед Саймоном кофейник, сливки и тарелку шоколадных кексов Кирсти, которые Дуглас оставил у их дверей еще на рассвете.

— Она любит меня подкармливать, — сказал Саймон. — Думает, я слишком худой.

Сэм взглянул на тарелку.

— Она очень красивая. Правда.

— Да, красивая. А еще замечательная женщина и, слава богу, замужем.

— Слава богу?

Саймон ничего не ответил.

— Ты к тому, что если бы она была свободна, она угрожала бы твоей благословенной холостяцкой жизни?

— Нет.

— У тебя бы отлично получилось.

— Что? Жить здесь? Не думаю.

— Ты постоянно увиливаешь.

— А твой мобильник здесь работает?

— Ну вот, опять.

— Лучше мне сходить в паб, узнать, не оставлял ли кто-нибудь сообщение. Ты со мной?

— Боже мой, такое ощущение, что мы живем в 50-х. Я поймал сигнал на дороге на днях… ну, половину палочки.

Но Саймон уже пошел к двери.

— Наверное, это был доктор, — сказал Сэм, быстро схватив ключи и усевшись на водительское место.

— Именно поэтому мне хотелось бы узнать насчет сообщений побыстрее. Я могу водить с такой рукой, если что. Или ты больше не чувствуешь себя в безопасности рядом со мной?

— Все нормально, мне просто нравится водить. А ты чувствуешь неуверенность из-за того, что стал инвалидом?

— Что за хрень, Сэм! Иногда ты перегибаешь палку. Я чувствую себя совершенно нормально. У меня очень умная, полностью функциональная рука, спасибо блестящим гениям протезирования, а через месяц я получу в свое распоряжение такое произведение искусства, что смогу удерживать пальцами булавку. Я не чувствую неуверенности — я чувствую, что мне чертовски повезло. Они мне жизнь спасли, так что о какой руке может идти речь!

— Особенно между нами.

— Осторожно!

В нескольких ярдах от них по дороге мирно прогуливалась овца. Сэм ударил по тормозам, его занесло, но он резко развернул руль и выправил машину.

— Он сможет определить, если она утопилась сама? — спросил Сэм после нескольких миль, проведенных в тишине.

— Не уверен… он точно сможет сказать, если она умерла от утопления, — что наверняка так. Это просто. Но когда существует подозрение на самоубийство, обращают внимание уже на другие факторы — эмоциональное состояние, записка или другое сообщение, оставленное кому-то, штуки типа камней, рассованных по карманам, чтобы тело пошло ко дну… Но я не медик. А ты что думаешь?

Сэм пожал плечами.

— Ты ее знал, я нет.

— Это правда, но ты, возможно, был последним, кто видел Сэнди живой, так что если она была в неустойчивом психологическом состоянии…

Сэм с ужасом посмотрел на Саймона.

— Думаешь, есть такая вероятность? Что больше никто не видел ее после того, как она меня подбросила той ночью?