Остров забвения

— Они с ним натерпелись.

— О, да. В первую очередь натерпелась с ним я.

— Ты не виновата.

Она рассмеялась.

— Выключи свет и все остальное, когда пойдешь наверх, Сэмбо.

Она быстро обняла его и взъерошила волосы, чтобы поддразнить, когда проходила мимо.

Кому: sam101notout@gmail.com

От кого: chief.bright@police.gov.uk

Подумал, что тебе может быть это интересно.

К.

Одна ссылка оказалась на журнал по криминальной психологии со статьей про поджоги. Вторая — на пару университетских программ по криминологии. Он отправил в закладки первую, чтобы прочесть позже, и хотел быстро пробежаться по второй, но в итоге поднялся наверх и внимательно изучил несколько страниц с информацией по обучению на своем планшете. Он все еще читал, когда заснул при включенном свете в два часа ночи.

Тридцать восемь

Мэрион засомневалась, сможет ли доехать сама, как только села в машину. Ее трясло, ладони были влажными, и она не могла нормально сфокусироваться — очертания зданий вокруг казались расплывчатыми.

Но все сразу стало лучше, когда она тронулась, и первые несколько миль, пока она выезжала из города и двигалась в сторону Бевхэма, дались ей легко, потому что все вокруг было знакомо и она могла не думать о том, куда на самом деле направляется. Но потом начались новые места. Навигатор разворачивал ее то налево, то направо, потом на круговой дороге подсказывал то один, то другой съезд, дальше, после перекрестка, сказал «двигаться вперед еще четыре мили», и все это время она держалась за руль мертвой хваткой, как будто на самом деле боялась, что он может сорваться с крепления. Обычно она водила абсолютно спокойно и довольно профессионально, но сейчас чувствовала себя так, будто представляет опасность для всех вокруг, а еще будто любой может увидеть ее в окне машины и понять, кто она и почему едет по этой дороге.

Знаки начали появляться за несколько миль до тюрьмы. На них могло бы быть написано «Центр переработки», или «Больница», или «Крематорий», но нет. И когда она сделала последний поворот на короткую дорогу, то увидела белые буквы на черном фоне. «Королевская тюрьма Леверуорт».

Она остановилась на обочине и вышла. Ее тошнило. Она стала хватать ртом холодный воздух. У нее сдавило грудь и снова закружилась голова. Мимо проехали несколько других машин. Она оперлась на открытую дверь.

После такого ей стоило сдаться и поехать назад. Она не справится с этим. Не справится с ним. Ее не пугала тюрьма сама по себе. Тюрьма ничего не значила. На нее не нападут, ее не обидят. Они имели дело с такими же обычными людьми, с такими же женщинами. С детьми.

Но он.

Ли Рассон. Последний человек на всем белом свете, который — она это знала — видел Кимберли живой, и последний, кто видел ее мертвой. Это она тоже знала.

Она согнулась и выплюнула сгусток слюны на землю.

Почему она так упорствовала в том, что это нужно сделать? Откуда в ней эта одержимость?

В письме было сказано, что ее обыщут, и она думала, что это ее не покоробит, — это необходимо, и скрывать ей нечего. Но это ее покоробило, заставило почувствовать, будто у нее номер вместо имени, будто она осквернена, раздета. Секунда — и сенсор в руках надзирателя прошелся по ней вверх и вниз, потом спереди и сзади, а теперь руки, и повернитесь, в другую сторону, пожалуйста, спасибо. Можете проходить.

Она ничего с собой не принесла. Она видела список, что можно и нельзя проносить в тюрьму, но ей не пришло в голову в него заглянуть. А сейчас она видела женщин с журналами, конфетами и плитками шоколада и почувствовала вину. Злость. Это было ужасно глупо.

Тут было очень шумно, металлические стулья царапали голый пол и гремели, повсюду звучали голоса детей и их топот, когда они вбегали в дверь позади нее. Она посмотрела на свои руки, лежащие на коленях, на пластиковую крышку стола, на пол, себе на ноги. Она не могла смотреть ни на кого из них и даже не пыталась смотреть на него, а он подходил к ней.

В помещении стоял запах — средство для мытья полов и еще что-то, что она не могла различить. Пот? Страх?

Стул напротив нее отодвинулся, и она увидела, как свет из окна за ним закрыло тело. Руки на столе. Руки.

— Добрый день, — сказал он, — Мэрион.

Она обратила внимание на кисти. Квадратно подстриженные ногти. Чистые. Толстые короткие пальцы. Волосы с тыльной стороны, как будто это какой-то маленький зверек. Руки. Как он убил ее? Своими руками?

— Все в порядке. — Он говорил тихо. — Я не кусаюсь. На самом деле я очень рад видеть тебя. Мэрион.

Она резко вдохнула и быстро подняла глаза, и он смотрел прямо в ее лицо, в ее глаза; она никуда не могла деться от его взгляда.

Лицо было обрюзгшее. На челюсти и подбородке лежала тень. Волосы короткие и седеющие. Ничего интересного, или неожиданного, или необычного, или примечательного. Такое лицо можно увидеть где угодно. Глаза бледные. Серо-зеленые, с прожилками, как на мраморе. Маленькие свинячьи глазки, но они глядели и глядели. Не мигали, не сходили с ее лица. Он улыбнулся. У него были плохие зубы. Она отвернулась.

— Спасибо, что пришла, Мэрион. Я ценю это. Наверняка было непросто.

Улыбка.