Остров живого золота

Слайтера передернуло. Однако обижаться на человека, умеющего мыслить и говорить только на языке банкнот, было глупо.

– Боюсь, у вас не хватит долларов.

Лицо Бенкрофта, хмурое за минуту до этого, разгладилось и засияло.

– Не беспокойтесь, дорогой Слайтер. «Фер трайд корпорейшн оф Аляска» достаточно богата. И я буду бесконечно рад, если вы ее как следует пощиплете. Предлагаю двести. Тысяч, конечно!.. Или еще лучше – полмиллиона?..

Слайтеру стало весело.

– А если запрошу больше? – сощурился он. – С вашего разрешения я залезу под одеяло. Замерз.

– Ради бога, ложитесь. Вы здесь хозяин… Насчет цены, надеюсь, мы договоримся…

– У меня такой уверенности нет, – ответил Слайтер не без иронии.

Ему вдруг стало противно. «Неужели этот тип искренне убежден, что на свете все покупается? Нет, милейший, честь, человеческое достоинство и еще кое-что, о чем ты понятия не имеешь, не предметы для торговли на аукционе…»

– Будьте благоразумны, дорогой Реджинальд, – вкрадчиво заговорил Бенкрофт. – В наше время непрактичность не в моде.

– Хватит! – разозлился Слайтер. – Эсминец идет крейсерской скоростью, определенной инструкцией. Менять ее я не намерен.

– Но почему? Почему?.. Я не понимаю!

– Не хочу рисковать кораблем и людьми.

– Ерунда! Для фирмы это не представляет никакой ценности. Шестьсот тысяч! Согласны?

Слайтер откинулся на подушку. Цена была ошеломляющей. Эти дельцы ни с чем не считаются, лишь бы ухватить добычу.

– Нет! – устало сказал Слайтер.

С лица Бенкрофта сразу слетела взятая напрокат маска благодушия.

– Вы что, издеваетесь? – по-змеиному зашипел он. – В последний раз заклинаю, разойдемся друзьями!

Это было сказано с явной угрозой сломать всякого, кто станет у него на пути.

– Прошу вас, полковник, покинуть мою каюту, – сказал командер холодно.

Глаза Бенкрофта сузились. На побледневшем лице от ярости проступили багровые пятна. Он надвинулся на Слайтера и, забыв привычную осторожность, крикнул:

– Смотри! Ты за это ответишь!

– Отвечу, – спокойно заметил Слайтер. – Непременно отвечу. Перед богом и Соединенными Штатами. А сейчас не мешайте мне спать.

Он натянул на себя одеяло и повернулся к стене.

Из записок подполковника Бегичева.

Январь 1970 г.

Вчера вернулся из командировки. Был на юге Украины. Инспектировал в Киевском военном округе.

Неожиданный подарок судьбы! Встретился с Виктором. Да, да, с тем самым Виктором Макаровичем Калинником. Он нынче стал первым секретарем горкома. Мы иногда переписываемся, еще реже видимся, но каждый контакт с ним – важное для меня событие.

Говорят, старый друг лучше новых двух. Так ли? Никогда не взвешивал дружбу. Виктор дорог как личность, как единомышленник. Наши думы часто совпадают, и потому мы всегда будем находиться по одну сторону баррикад.

Оба изголодались по общению, расспрашивали друг друга, перескакивая с мелочей семейных к глобальным вопросам, волнующим человечество. Вспоминали былое… Думаю, ветераны поймут меня лучше всех. Люди, выстрадавшие войну, опаленные ею, до конца дней своих сохраняют интерес к товарищам по оружию. Кроме того, они больше других умеют сострадать любой человеческой беде и радоваться чужой радости.

Не могу не записать хотя бы главного из нашей беседы.

Виктор: Двадцать пять лет – срок достаточный, чтобы зарубцевались любые телесные раны. Заросли травой окопы. И это закономерно. Не заживают только раны душевные, да и те упрятаны глубоко.

Что творится в День Победы на городских кладбищах! Стихийно отмечается всенародный день поминовения усопших на Великой Отечественной!.. Могилы со скромными обелисками и красной звездочкой тонут в цветах…

Ненормально другое. Среди матерей, вдов и ветеранов, идущих поклониться праху погибших, не так уж много молодежи. Для них заросшие окопы не более чем овраги, размытые водой…

Я: Поздно спохватились. Завоевав победу, мы были наивно уверены, что память о жертвах, о пролитой крови сохранится сама собой. Теперь-то начали строить мемориалы, награждать города-герои… А то ведь дошло до того, что бывшие фронтовики стали стесняться носить боевые ордена, будто это признак дурного тона!

Виктор: Гнев праведный, но не упускай важного обстоятельства. Сразу после войны мы сами изо всех сил старались ее забыть. Очертя голову ринулись в мирную жизнь. Человеку свойственно не оглядываться назад. Но будущее почему-то всегда представляется картинами из прошлого. Как думал тогда каждый из нас? Вот приеду с фронта, надену свой парадный костюм, тот еще, довоенный, из темно-синего шевиота, и пойду с женой гулять по красивейшей в городе центральной улице. А не сознавали, что костюм стал узок в плечах, брюки – выше щиколоток, нарядное платье жены из набивного маркизета давно износилось или пошло в обмен на муку и картошку; да и сама жена постарела… Ей ведь в тылу приходилось за себя да за своих мужчин работать. А уж про улицу и говорить нечего. Даже если ее не разрушили, все равно она покажется узкой…