Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

В середине 1960-х годов Сухомлинский был не одинок в критическом отношении к шаблонам макаренковедения; в частности, он прямо ссылался на слова известного историка педагогики и одного из руководителей АПН Федора Королева (1898 – 1971), высказанные при обсуждении темы «Коллектив и личность» на заседании отделения теории и истории педагогики Академии: «Последние 20 лет не продвинули вперед теорию воспитания в коллективе. Все эти годы мы в основном занимались комментированием, пропагандой идей и опыта А.С. Макаренко, рассуждениями по их поводу, игнорируя тот факт, что жизнь идет вперед и что одними цитатами из Макаренко, как бы они ни были хороши, нельзя обосновать наши предложения и рекомендации школе»691.

Королев, по словам сведущего и вдумчивого современника, «посмертное возвышение Макаренко считал неоправданным, насильственное, вопреки явному противодействию многих педагогов, насаждение его “системы” – ошибкой»692. Однако Сухомлинский попытался критически отрефлексировать не только работы неудачливых эпигонов Макаренко, но и его собственные педагогические принципы.

Стоит иметь в виду, что идейная конъюнктура после смещения Хрущева и тихого наступления сталинистов и поборников «классовых ценностей» была в стране весьма неясна. В статье, отосланной в журнал «Советская педагогика», но только посмертно напечатанной в отредактированном виде в «Литературной газете», Сухомлинский писал:

Догматическое перенесение философских понятий о производительных силах в сферу школьного воспитания привело к тому, что «только в коллективе» стало каким-то заклинанием, коллектив стал представляться педагогам как цель, а любое утверждение, идущее вразрез с этой мыслью, считалось ересью. В статье «Цель воспитания» А.С. Макаренко совершенно определенно указывает, что коллектив должен быть первой целью нашего воспитания. Это утверждение прекрасно согласовывалось с положением о том, что человек – это винтик693.

Отсылкой к известному сталинскому тосту о людях-винтиках Сухомлинский вполне прозрачно намекнул, что Макаренко с его коллективизмом – часть сталинской системы, а те, кто некритически следует Макаренко, по сути, исповедуют сталинистские взгляды. Украинский педагог сознательно пытается апеллировать к опыту авторитетных советских теоретиков и практиков – старших современников Макаренко – и представляет их как сторонников более гармоничной трактовки роли личности. Именно эти педологические установки 1920-х автор «Педагогической поэмы» ниспровергал во имя коллективистского подхода:

Н.К. Крупская, А.В. Луначарский, П.П. Блонский, П.Н. Лепешинский, С.Т. Шацкий, А.П. Пинкевич, М.М. Пистрак – каждое из этих имен напоминает нам блестящие страницы педагогической мудрости, созревшей на основе богатого опыта… Выдающиеся педагоги, имена которых я назвал, рассматривали воспитание в коллективе как гармонию интересов общества и личности, подчеркивали исключительную важность коллектива как средства всестороннего развития личности, предостерегали от опасности стадного воспитания, неизбежно порождающего эгоизм вершителя судеб коллектива – вождизм, бонапартизм, упоение властью над людьми… Теоретическая педагогика этого времени всячески подчеркивала, что высшей целью воспитания является человек694.

Сухомлинский выступает, прямо опровергая Макаренко, именно за «парную педагогику», в центре которой находятся отношения ученика и учителя, а не за «параллельное воздействие» (через коллектив). При этом он утверждает, что практика Макаренко, отраженная на страницах «Педагогической поэмы», противоречила его же теоретическим положениям. Такая «коллективоцентричная» педагогика «в самой сущности своей ошибочна», ибо может в конце концов «сломать волю растущего человека».