Островитянин

С тех пор я никогда не видал на поверхности воды чудовища, которое поселило бы у меня в сердце такой страх, как это. Часто после того большие лодки и нэвоги тонули — иногда ночью, а иногда и днем, — и люди так и не могли узнать, что с ними приключилось. Я твердо убежден, что это подобная гигантская тварь нападала на них и переворачивала кверху дном. Много всякого поджидает моряков в глубине.

Глава двадцать третья

Будка на берегу гавани в Дун-Хыне. — Человек с Острова и человек с ружьем. — Бласкет под Комитетом неблагополучных территорий. — Строятся пять новых домов. — Бригадир без ирландского языка. — Дядья и котелок. — У меня гостит Цветик. Мы составляем книгу старинных сказаний. — Моя дочь выходит замуж в Дун-Море. Она прожила там двенадцать лет, и после нее осталось шестеро маленьких детей. — Великая война во Франции. — «Куэбра». — Бриан О’Келли. Я веду дневник и посылаю ему описание моей жизни, после того как он уехал. — К.В. фон Зюдов. — Джордж Мак Томас. — Отец Мак Клунь. — Благородная девушка из страны Франции. — Конец, 3 марта 1926.

Ранним утром, выйдя на улицу, местные заметили большую белую будку на берегу гавани в Дун-Хыне. Странное дело, решили мы, хотя землевладелец уже давно стращал нас этим. Кто-то говорил, что там бейлифы, а кто-то — что нет; но, по какой бы причине ни появился на том берегу этот белый дом, ни у кого из нас не возникало особого желания проверить, что это. Пусть даже многие ворчали, что там может оказаться что-то нужное, чего нам не хватает.

В один прекрасный день мужчина средних лет, у которого был не очень большой нэвог, сказал, что сам поплывет туда, если только с ним поедут двое парнишек. Я сказал ему, поскольку он приходился мне родственником, что лучше бы ему остаться дома, потому как ничего путного из этого не выйдет.

Вот так вот. Но ничьих добрых советов он уже не слушал, с тех пор как эта мысль втемяшилась ему в голову. Он собрал ребят и поплыл через пролив по Пути на Большую землю. Это был маленький самодовольный человечек с жидким пучком волос под подбородком, как у козла. Он плыл без остановки и отдыха, пока не добрался прямо в гавань Дун-Хына. Можно было подумать, что он провел свою жизнь на борту военного противолодочного корабля: ничто не могло удержать этого мужика, пока перед ним не показалась эта самая будка, где его сразу же уведомили, что там находятся вооруженные силы, предназначенные для Бласкета. Но он и тут не успокоился, пока не увидел, что за люди в этом белом доме. Он подобрался почти к самой двери и углядел несколько ружей. В будке был седой человек вроде него самого, с такой же козлиной бородой, и он заметил, что тот, снаружи, вроде как присматривается ко всему, что происходит за дверью, и старается все разглядеть. Тут он, недолго думая, схватил ружье и направил его на мужика в дверях.

Когда островитянин увидел такой оборот, он взял ноги в руки и побежал прямиком в гавань, к своей лодочке. Седой человек с ружьем устремился за ним, вроде как в шутку, и выстрелил вдогонку, чтоб того напугать.

Островитянин крикнул ребят в лодку, и они потащили ее с мелководья на высокую воду. Когда лодку спустили, ребята скоро заметили, что вода прибывает и доходит им до колен, и тогда они завопили, что сейчас утонут. Хотя они были недалеко от земли, пожилой рыбак не позволил им повернуть обратно — из страха перед седым человеком с ружьем. Он снял с себя жилет и затолкал его в дырку, куда проходила вода, и один паренек держал его все время, пока они не доплыли до родного причала. Случилось так, что я встретил их первым. Я расспросил пожилого рыбака, что там произошло и что за люди за ними гнались, но ответ от него получил довольно нелюбезный — что, дескать, они там были, а я мог бы, раз мне интересно, и сам туда сплавать.

— А я что же, не говорил тебе перед тем, как ты поехал, не плавать туда, потому как толку от тебя все равно никакого?