Островитянин

Тайг не ленился ни минуты, выполняя эти задания, потому что он уже проделывал подобную работу с пользой для себя. Но у меня для всех этих предметов было много имен и названий, которых он даже и не слышал никогда. Каждый день они отнимали у нас прилично времени, пока мы наконец не закончили и не отослали их все адресату.

Вскоре пришло известие, что Тайг должен уезжать. Он думал, пробудет у нас три месяца, а пробыл всего месяц.

В тот же год, после того как Тайг покинул нас, в изобилии появилась рыба, которую можно было ловить каждую ночь. Полдюжины нэвогов из Дун-Хына тоже приходили на лов, но тогда они не были такими умелыми в море, как стали потом.

Так вот. Та ночь была приятной, тихой и мокрой, и все нэвоги, что у нас были, вышли в море. Мы провели полночи на лове, а затем вернулись к причалу, не поймав ни единой рыбы. Я сказал двоим рыбакам, которые со мною ходили, что, наверно, остаток ночи удастся получше, когда рыба поднимется к поверхности воды. И еще я сказал, что всем нам хорошо было бы сперва перекусить, прежде чем готовиться к такой работе.

Так мы и сделали. Вытащив лодки на берег, все разошлись по домам. Немного погодя мы снова вышли в море, а другие нэвоги больше на лов не вернулись, потому что их команды отправились спать. Дун-хынские лодки не пошли домой, а остались в гавани Острова на всю ночь.

Как только был готов, я снова вышел из дома, и все рыбаки тоже уже собрались, чтобы опять отправиться в море. Время для лова хорошее, только вот ливень по-прежнему не переставал. Мы отправились на всех нэвогах, какие были в нашем распоряжении; одни отошли довольно далеко от причала, другие не слишком. В любом случае сами мы были не очень далеко от земли. Забросили все сети, что были в нэвогах, и сразу же услышали надвигавшийся на нас шум. Это оказался сильный порыв ветра. Настолько мощный, что опрокинул всех нас на дно нэвога, а саму лодку сильно тряхнуло.

Я кинулся к веревке, которая держала сети на корме нэвога, и принялся тянуть ее к себе, покуда сети не поддались. Двое других крикнули мне посмотреть, есть ли в сетях какая-нибудь рыба, но там оказалось очень немного.

— Отпускай их снова, — сказали они.

Я так и сделал, потому как порывов ветра больше не прилетало. Только веревку отпустили, как снова раздался шум, в семь раз сильнее первого, который взметнул всю морскую воду до капли высоко в небо, а нэвог встряхнуло и стало бросать туда-сюда.

— Давай, живо, — закричали мне двое других, — вытаскивай веревку! Сейчас все сдует!

— По-моему, нам лучше оставить как было, — сказал я им, бросаясь к веревке. Но уже не мог вытащить невод ни на дюйм. Пришлось перебраться на корму, но он по-прежнему поддавался с большим трудом.

Ну так вот. Нам как-то удалось втащить невод благополучно, но такого ненастья, как тогда, прежде не случалось — море устремлялось в небо навстречу дождю и ветру. Мы как раз пытались подойти к причалу. Один греб на веслах, а двое других правили лодкой. Я остался на корме; и хотя у меня были две железных уключины, даже они погнулись — такой страшный был напор. Нас несло к месту стоянки и едва не перебросило через причал, хотя мы делали все возможное, чтобы удержать лодку. Когда мы приблизились к причалу, шла приливная волна — сильная, высокая. У берега перед нами набилось полно нэвогов, потому что там собрались лодки и из Дун-Хына, и с Острова, а место было очень узкое.

Мы бросили конец на землю и услыхали, что один нэвог унесло из гавани через пролив и в нем был всего один человек, а лодка сама — из Дун-Хына. Двое других из той команды остались на суше, а нэвог с единственным гребцом подхватило и утащило через пролив в открытое море. И, что хуже всего, вряд ли кто нашел бы средство тому человеку помочь. Слишком много лодок скопилось у причала.

Жестокий шторм продолжал бушевать всю ночь, и маленький нэвог с единственным человеком гнало ветром через залив Дангян до раннего утра следующего дня. К этому времени одиночка оказался в гавани Ив-Ра, в целости и сохранности вместе со своей маленькой лодочкой. Его там очень тепло приняли, ведь он преодолел шторм совершено один, — и очень сильно удивились, как же этот ужас долгой страшной ночью не прикончил его.

Не успел я вернуться домой, как пришлось снова выйти на улицу. Я хотел посмотреть, все ли мои родичи живы и здоровы. Больше всего я беспокоился о детях, потому что их дяди были в море и дети не знали, не унес ли их шторм.

Дождь все еще хлестал без передышки, и я был вынужден передвигаться от дома к дому прямо-таки на четвереньках. Как раз к тому времени, когда я снова оказался дома, рассвело и стало подсыхать. Я снял с себя одежду, добрался до кровати и тотчас же заснул.

Через два дня после этого происшествия люди на Бласкете собрались оплакивать утонувшего, но он, ко всеобщему изумлению, оказался дома. Пароход доставил его в Дангян вместе с нэвогом и сетями.