Островитянин

Подошло время ловить макрель. Этим мы и занялись по ночам, стараясь днем делать свою обычную работу.

Однажды ночью мы вышли в море, и уж это была всем ночам ночь. Погода стала быстро портиться, и нам нужно было подойти ближе к земле, чтобы найти укрытие. Вскоре к нам присоединился еще один нэвог. В сетях у него — большой улов, а это означало, что рыбу ловить получилось бы, если бы не мешало ненастье. Через какое-то время непогода немного улеглась, и мы вывели в море все наши четыре нэвога.

Мы достигли места, где человек с другой лодки приметил рыбу, и забросили сети, и едва ушла в воду с лодки последняя ячейка, как снова разыгрался шторм — и гром, и молния, — так что впереди ну вообще ничего не было видно.

Я сказал, что сеть надо снова вытягивать, и со мной никто не спорил. Случилось так, что сам я был на корме лодки, поэтому подскочил к сети и схватился за веревку. Тянул на себя до тех пор, пока у меня в руках не оказалась сеть. Мы ее тащили вдвоем — один за поплавки, другой за основание. Редко кому выпадал такой тяжелый труд — тащить сеть вдвоем при подобных порывах ветра и волнах. Когда мы втянули последний кусок, кругом уже не было видно ни зги из-за дождя и ветра. Мы поставили весла и налегли на них все разом. Больше нам ничего не оставалось делать, потому как головы наши были опущены, пока мы тянули сеть, а человек на носу подсказывал нам, что мы должны делать. Сам он поднял голову, стараясь не упускать из виду земли, хотя и он, как мы сами, в конце концов, мало что различал и вел почти на авось.

Наконец мы добрались до того же места, откуда вышли, а один из нэвогов оказался там перед нами. Это была та лодка, которая вытащила нас из укрытия, когда с нее заметили рыбу. Люди из той лодки обрезали свои сети, и на борту у них осталась только половина улова, но их это уже нисколько не тревожило. Двух других наших нэвогов по-прежнему не было видно, однако скоро они сумели добраться до нас.

Это был первый раз, когда море по-настоящему напугало меня, но еще не последний. Неважно, если есть один или двое таких, кто боится, если у остальных рядом с ними нет страха. Но в этот раз любой из тех, кто был в четырех нэвогах, думал, что эта ночь — худшая из всех, что им доводилось пережить.

Вот. Когда мы пришли в гавань, шторм почти унялся. Мы посоветовались и решили, что, наверно, остаток ночи будет тихим, а рыба обычно поднимается после бури на поверхность, и, может, хороший улов станет нам наградой за все пережитое.

Так и вышло. Мы сделали все, как условились, и нагрузили нэвоги доверху, так что они едва не зачерпывали воду, а потом все разошлись по домам, и у каждого получился хороший ужин посреди ночи. Погода успокоилась, и, когда управился с едой, я снова пошел к причалу. Один за другим наши ребята выходили из домов и направлялись к нэвогам. Другие рыбаки на Острове спокойно проспали всю ночь.

Мы снова вышли в море на своих четырех нэвогах и отправились прямо в то место, где заметили рыбу во время шторма. Забросили сети и вскоре услышали, как рыба плещется, набиваясь в них. Нэвог, у которого сети были неполными, мог взять часть улова с другого нэвога, который уже не мог вытащить больше. После всех наших заходов нам пришлось выбросить часть улова в море и отпустить часть рыбы из сетей. Наступало утро, и четыре нэвога подошли к причалу, заполненные рыбой до предела, выловив столько макрели, сколько едва могли свезти.

Утро выдалось удивительно тихим, и наши четыре нэвога отправились по морю в Дангян-И-Хуше, потому что там можно было получить по лишнему шиллингу за сотню. И, поскольку у нас было много лишней рыбы, мы подумали, что так будет интересней, чем идти с ней сначала в Дун-Хын, а потом платить за лошадь, чтобы довезти до города.

Мы подняли паруса, потому что дул хороший попутный ветер, а это нам оказалось очень кстати, раз нэвоги загружены доверху. Наконец мы добрались до городского причала, что не заняло много времени, и один перекупщик забрал у нас весь улов по пятнадцать шиллингов за сотню.

Пословица гласит: у праздных бездельников рыба не в обычае. У нас рыба была, потому что мы — не праздные бездельники, а вот у наших родичей, которые всё проспали, никакой рыбы не было.

В тот раз мы получили полный кошелек денег. На каждый нэвог причиталось больше трех тысяч шиллингов. Сперва мы пошли в харчевню, а потом в паб. А еще мы спели с полдюжины песен. Ничего удивительного. Если среди наших земляков и попадались бедняки в то время, то уж точно не мы. Мы пили и ели в свое удовольствие, а голос звонкой монеты все еще громко звучал в наших карманах.

* * *

Прежде чем мы покинули город, нам передали, что парень с Острова, сын Диармада, в порядке и что надо сказать его отцу приехать и забрать его. Хотя была уже поздняя ночь, когда мы добрались до дома, я, разумеется, не стал ложиться спать, пока не пошел и не поделился доброй вестью со своим старым дядей.

Назавтра было воскресенье, и я думал, что снова буду в разъездах, потому такая ночь не для рыбалки. Диармад понял, до чего я вымотался, и не стал меня беспокоить.