Островитянин

Прощайте, места дорогие, что долго хранили меня!
Прощай, мой любимый! Навеки покину вас к вечеру я.

О, если бы только вы знали, что мне довелось пережить

и сколько тоски и печали смогло мое сердце вместить.

Ты мне обещал, мой любимый, что скоро дитя заведем,

что дом себе новый построим, с тобою наш собственный дом.
И я поддалась уговорам, поверила страстным словам.
С тех пор бесконечно страдаю, ведь врозь жить приходится нам.

Мученьям моим нет предела, печаль глубока, высока.

От слез уже мокнет одежда — и мокрые два башмака.
Рассудок потерян, и как-то жива я до той лишь поры,
пока ты не взял себе в жены ту девушку с Темной горы.

Мой садик зарос, а на ветках так много тяжелых плодов.

Но нет тебя рядом, и, значит, не выжить им до холодов.
И птицы уже не поют нам, и арфы голос застыл.
Возлюбленный мой уезжает сегодня в замок О’Нил.

Я верю, что хватит мне силы справиться с этой бедой,

покуда животные в стойле и нет мне заботы иной.
Поститься не буду отныне — но жить в ожидании дней,
когда вновь прижаться смогу я к груди белоснежной твоей.

Мне часто твердят, что удача пребудет со мною всегда.

Готова с тобой ей делиться все будущие года!
Я знаки хорошие вижу, растения точно не лгут:
в саду твоем ягоды терна, я видела, тайно растут.

О мой дорогой и любимый, отправимся летом с тобой

на те острова, где садится солнце за Темной горой.
Приданое будет богато: немало скота у меня.
Не будем с тобой расставаться до самого Судного дня.

Уедем подальше на север — и обвенчаемся там.

И спать будем сладко как дети под птичий ликующий гам.
Никто тебя так не полюбит, как я полюбила тебя.
Никто тебя так не ревнует, бессмертную душу губя.

Вот песня, которую я пел на собственной свадьбе, а кроме нее не пел ничего больше. Я хорошо знал, как ее исполнить, и, кроме того, отлично помнил мелодию. Пока песня не закончилась, можно было подумать, что все люди в доме, от мала до велика, лишились дара речи. Всех, кто был там, очаровала и сама песня, и то, как ее исполнили.

Я сказал себе, что запишу ее здесь, раз уж все равно все записываю, а также потому, что нет ничего дурного, если в книге будет полдюжины отличных песен. Будь моя воля, я непременно разместил бы там и сям в этих записках полдюжины хороших песен, но решаю не я. Надо мной есть голос уважаемого редактора[106], который проживает в Ирландии, и коль скоро я согласился признавать этот голос, должен поступать так, как он велит.

Я был женат всего не больше месяца, когда почти все добрые люди с Острова едва не потонули во время похорон Шемаса-старшего, отца Пади Шемаса. Едва лодки пошли по Пути[107], как налетел жестокий шторм, который не оставил ни на ком и нитки сухой, вот им и пришлось пережидать до второй половины следующего дня, когда погода была ненамного лучше.

Глава шестнадцатая

Я режу торф. — Поэт: «Погоди немного, день долог». — Лов рыбы: нэвоги и ловушки. — Home Rule на Большом Бласкете! — Продажа рыбы в городе Кахарь-Сайвинь. — Три женщины и порванный жилет. — Насмешки и пересуды. — Еще одно путешествие к Ив-Ра в поисках лодки. — Остров Дарьвре, долина Лэм и старый рыцарь.

Я режу торф