Островитянин

Эта история закончилась тем, что, пока добирались до Пешего причала, мы потеряли почти весь день. Две наших лодки все еще ждали нас там, но, чтобы отплыть на Бласкет, в каждую из них мы по-прежнему могли посадить только четверых. Впрочем, такая большая задержка нам ничуть не навредила, а, наоборот, пошла только на пользу, потому что погода становилась все лучше. Пусть утром лило как из ведра, зато не дуло ни ветерочка. Пользуясь возможностью, мы запрыгнули в лодки и спустили их на воду, погрузив в них множество снастей. Как раз в это время подал голос пакостник, который все время отирался возле нас, и заметил, что хорошо бы бедным людям утолить жажду, перед тем как отправиться на север. Кто-то еще ответил ему, что, наверно, у бедных людей еще осталось кое-что в карманах, а раз так, то не будет особого вреда принять по капельке, прежде чем пересекать такой широкий залив. Ведь много еще придется махать веслами, чтобы пройти через залив Дангян, потому как сегодня по-прежнему ни ветерка.

— Плох карман, в котором нет совсем ничего, — снова начал сплетник, — или хотя бы денег двоим-троим на выпивку. Я сам куплю каждому из вас, а дальше уж делайте сами, что хотите.

И поскакал в паб.

Когда мы достигли этого злосчастного места (а по-моему, будет верно называть так и его, и другие ему подобные, потому что многих, кому всего хватало в жизни, именно такие места доводили до того, чтоб просить милостыню), тот тип заказал галлон темного пива, что составило примерно по пинте на человека. Когда разливавший пиво собрался его подавать, он обнаружил, что одного из восьмерых в заведении нет. Послали человека посмотреть, где он. А он был в одной из лодок у причала. Парень уже принял две или три порции — и, поскольку больше у него не осталось ни шиллинга, ему, должно быть, стало страшно пить дальше в компании[119]. Но его все равно притащили. Он напился вволю, и в конце концов, когда мы двинулись обратно, никто из нас уже не жаловался на жажду.

Вернувшись к лодкам, сияющим воскресным днем мы попрощались с гаванью у Пешего причала и всеми, кто стоял на причале. Пускай народу в этот час там было довольно много, ни один не выглядел так, будто жил в нищете или бедности. Хотя я вряд ли смог бы сказать о них так же, побывай я там сейчас. По крайней мере таково мое мнение.

Мы развернули лодки кормой к земле и носом к морю, как поступали могучие герои прошлого, и двинулись в пролив с северной стороны. Когда мы проходили мимо долины Лэм, нам открылась ухоженная дорога, каждый фут которой был обсажен самыми разными деревьями, каких только душа пожелает. По дороге ходили туда-сюда четверо мужчин с тележкой и что-то в ней возили. Но мы не знали, что у них в тележке, хотя нас очень удивляло, что они так и ходят взад-вперед.

В устье гавани мы встретили лодку. Каверзник спросил их, что было в тележке у тех мужчин. Ему ответили, что это сам старый рыцарь, которому уже добрых сто лет. А они возят его, чтобы он дышал свежим воздухом, и должны делать так дважды в день.

— Незачем им было б с этим возиться, — сказал пакостник, — вот взяли бы да выбросили его на пляже в первый же день.

Наши лодки двигались через залив на север. Когда мы выбирались из гавани, на маяке зажегся свет. Обе лодки шли быстро, покуда не достигли причала на Западном острове. Поскольку ночь была короткая и приятная, а нам не нужно было особенно спешить и торопиться, мы добрались до дома только в самом начале дня. Для нас это было второе путешествие на остров Дарьвре, и я не помню, чтобы мы с тех пор еще когда-нибудь туда возвращались.

Теперь в нашей деревне было две больших лодки, и на исходе года они принесли нам хороший улов. В ноябре мы поймали много светящейся рыбы. Такая история продолжалась еще два или три года: в свой сезон шел омар, а в иную пору был не худший улов другой всякой разной рыбы. В те времена всегда подворачивалось что-нибудь, чтобы бедняк прокормил себя как следует.

Глава семнадцатая

Мы застряли в Дангяне, потому что полицейские не отдают нам лодок. — Новый договор об аренде: фунт за корову. — Мы живем как хотим. — Смерть отца: он предчувствует свой конец. — Моя мать покинула этот мир. — Скончались те двое, что вложили звуки этого языка мне в уши в первый день моей жизни.

Примерно через три года после того, как мы пригнали лодки из гавани Куан-Дарьвре, мы переправили их обе в Дангян-И-Хуше, нагруженные всем, что только у нас нашлось, чтобы выручить денег: шерстью, свиньями, овцами, рыбой и так далее. Нагружены они были доверху, вели их шестнадцать человек. При переходе через залив на восток случился благоприятный ветер, и мы легко добрались до городской гавани и причалов. Пришвартовав лодки, мы продали все, что в них было, и могли провести ночь в городе.