Освободительный поход

Поэтому, едва только стало понятно, что турецкий недолинкор идет к нам, сначала крейсера, а потом и «Севастополь» открыли по нему огонь на поражение, и вода в Босфоре закипела от падающих снарядов как в кастрюле, забытой на плите нерадивой хозяйкой. Бедолага «Явуз Селим», скорость которого в узком, мелководном проливе едва превышала четырнадцать узлов, даже не сумел подойти на дистанцию эффективного огня из своей единственной носовой башни. Только два его орудия главного калибра могли стрелять прямо вперед, и это снижало его боевую ценность на встречных курсах почти до нуля. Впрочем, даже пожелай его командир ретироваться, ничего бы у него не вышло, ибо радиус циркуляции линейного крейсера значительно превышал ширину пролива, и развернуться иначе, чем с помощью буксиров, не представлялось возможным.

Сначала «Явуз Селим» словил несколько попаданий главным калибром советских крейсеров, которые не лишили его боеспособности, но нанесли ощутимые повреждения, а потом под барбет носовой башни прилетел гостинец от «Севастополя»… Полусекундная пауза – и в сокрушительном грохоте башня взлетает вверх, будто подброшенная пинком великана. Мгновение спустя руль перекладывается резко влево (возможно, просто от того, что рулевой толчком сбит с ног) и «Явуз Селим», надломившись по месту подрыва, начинает быстро погружаться в воду. И тут гремит еще один взрыв, причиной которому, скорее всего, была ледяная январская вода, прорвавшаяся к раскаленным топкам. Какая часть турецкой команды спаслась, а какая погибла, мы пока не знаем. Останки «Явуз Селима» лежат в районе бухты Бебек, выставив наружу часть сильно накренившиеся палубы и настройки. Так проходит слава мира… В прошлую войну с немецкой командой этот корабль был пугалом для всего черноморского флота, но теперь он не больше чем большой кусок металлолома, который требуется разделать и отправить в мартены.

После отражения угрозы со стороны турецкого недолинкора операция протекала рутинно. Десанты не только захватили те два маленьких порта, которые необходимы нам для выгрузки подкреплений, но и оттеснили турок на несколько километров от берега. Это делалось для того, что без особых препятствий со стороны турецкой военщины соединить между собой специально подготовленные в Севастополе и прибуксированные сюда баржи, из которых особый понтонный батальон соберет наплавной мост, соединяющий европейский и азиатский берега пролива Босфор. Пока морская пехота, авиация и артиллерия кораблей держат турок на приличном расстоянии, это скорее инженерная, а не боевая задача. Но, кровь из носу, к восемнадцати часам вечера (то есть к подходу передовых частей армии Буденного) мост должен быть полностью готов.

* * *

8 января 1943 года. Вечер. Стамбул-Константинополь, площадь перед Святой Софией.

Бывший штабс-капитан ВСЮР, а ныне капитан РККА Петр Петрович Одинцов.

Разве мог я когда-нибудь мечтать о том, что вместе с сыном буду сидеть на ступенях Святой Софии и, сняв бронежилет и расстегнув бушлат, жадно смолить папиросу; а вокруг будет расстилаться дымящийся поверженный Стамбул, которому теперь снова суждено стать древним Константинополем? И привел нас сюда не последний государь-император, на что мы рассчитывали в шестнадцатом году, а большевистский вождь Сталин, всего за несколько дней войны сделавший из Турции говяжью отбивную. Правда, эта отбивная еще мычит и пытается брыкаться, но при таком соотношении сил это у нее ненадолго. Мы побеждаем – и враг бежит, бежит, бежит… Хотя особо бежать ему было некуда; позади города был пролив Босфор, а за ним – конные головорезы товарища Буденного, невесть как очутившиеся на азиатском берегу с танками и артиллерией. А от этого не побегаешь, мигом догонит и порубает шашками в капусту.

Мы взяли этот город с бою, полностью уничтожив его защитников, и теперь он, пропахший мерзкой вонью сгоревшего напалма и тротила, заваленный смердящими трупами, покрытый развалинами и разбитыми баррикадами, лежит перед нами, покорный своим новым хозяевам. Почти двое суток – два дня и две ночи – шло ожесточенное сражение; и вот все закончилось, враг уничтожен, а мы победили! Но мы тут не захватчики, а освободители. Пятьсот лет эта цитадель православия стонала под пятой турецких султанов, и теперь над Святой Софией снова можно будет поднять православный крест. Особая символичность, мне кажется, в том, что в тот же день, когда мы подходили к станам этого города, в Москве на Архиерейском Соборе избрали нового патриарха московского Алексия Первого. С течением времени Совдепия все больше обретает черты нормальной, с моей точки зрения, Российской Империи. Есть, конечно, определенный большевистский антураж, которого уже не переменить, но это, как говорил Александр Васильевич Тамбовцев (царство ему небесное), сменился цвет времени. Теперь оно у нас красное, как кумач большевистских знамен, и в нем нам теперь жить.