Освободительный поход

Сейчас все по-другому. О сделанном выборе я ничуть не жалею, как не жалею и о том, что взял с собой в этот поход сына. За последний год мой Олег из нескладного, чуть лопоухого недоросля превратился в подтянутого молодого человека, который твердо стоит на собственных ногах и трезво смотрит на жизнь. Вот он сидит рядом со мной, устало положив на колени штурмовой автомат Шпагина. Мать теперь, наверное, даже не сразу его узнает, когда увидит. Совсем другой человек стал – не мальчик с молоком на губах, но муж, многоопытный во всех смыслах этого слова. Был ранен – по счастью, легко, и поэтому вскоре снова вернулся в строй. С одной стороны тут имело место влияние инструкторов по учебному лагерю, которым он, как и все молодые бойцы в нашей бригаде, стремится во всем подражать, с другой стороны – соседство с более опытными старшими товарищами, тоже покинувших Родину совсем молодыми людьми, но уже успевшими послужить во французском иностранном легионе. Не все из таких сумели прижиться в нашей бригаде; но те, кому это удалось, тоже были явным примером подражания для молодежи. Печально, что мой сын учится сперва метко стрелять и только потом смотреть в кого, но так у него гораздо больше шансов дожить до конца этой страшной войны…

Тю! Идут! Бой только что утих, и по площади, через развалины, к нам в окружении целой свиты приближается генеральская процессия. Глаз выхватывает из толпы нашего командира Антона Ивановича Деникина (его ни с кем не спутаешь), рядом с ним – командующий 9-й армией, тоже генерал-лейтенант, по фамилии Гречко или Гречкин; и самое главное, командующий фронтом генерал Рокоссовский. Он из поляков, но не спесив и не заносчив, а потому любим сразу и женщинами и солдатами. Первые от него без ума за то, что он обаятельный красавчик, а вторые считают, что с таким командующим можно штурмовать хоть врата ада. На то, чтобы вскочить на ноги, принять уставной вид (тот самый, который лихой и придурковатый), а также скомандовать: «Рота встать, смирно!», уходит буквально пара секунд. Впрочем, нашего Антона Ивановича лихим и придурковатым видом не пронять, как и господина Рокоссовского, о котором мы премного наслышаны. Это одни из тех немногих генералов, которые не смущаются разумеющих свое дело подчиненных. А вот господина Гречкина я пока еще не знаю, так как под его командованием не служил. Наша штурмовая бригада приравнена к ОСНАЗу, и потому ее подчиняют напрямую фронтам, минуя корпуса и армии.

Ага, Антон Иванович услышал мой командный рык и заметил моих людей, вскочивших и оправляющих мундиры, а потому резко изменил курс всей генеральской компании, направившись в нашу сторону. Ну все, теперь або грудь в крестах, або голова в кустах, ибо генералы на фронте – это самый страшный и непредсказуемый противник. Никогда заранее не знаешь, то ли они будут тебя награждать, то ли накладывать взыскания. Но в этот раз, кажется, все обойдется. Вид у Антона Ивановича вполне довольный, да и господин Рокоссовский смотрит на нас доброжелательно. Командующий фронтом выслушивает мой рапорт, благосклонно кивает в ответ и сообщает, что от лица советского командования он выражает нам благодарность. Константинополь взят, и теперь мы твердо стоим в Проливах – сразу двумя ногами. Ура!!! И, конечно же, команда подать наградные списки на отличившихся в боях, в ответ на что я отвечаю, что у меня в роте иных и нет. Все, мол, у меня отличники, и все герои…

– Тогда подавайте на всех, – отвечает генерал Рокоссовский, – потому что заслужили!

* * *

9 января 1943 года. 10:55. Москва. Здание НКИД на площади Воровского, комната для переговоров «в узком составе».

Присутствуют:

Народный комиссар иностранных дел СССР – Вячеслав Михайлович Молотов;

Спецпредставитель Верховного Главнокомандующего – Андрей Андреевич Громыко;

Министр иностранных дел Турецкой республики – Нуман Рифат Меменчиоглы;

Полномочный посол Турецкой республики в СССР – Селим Сарпер.

Спецконсультант Верховного Главнокомандующего майор ГБ Мехмед Ибрагимович Османов.