Освобождение (ЛП)

"закрытых дверей" всё ещё действует, но я не нарушаю его. Двери открыты.

Чарльз пригласил меня. Экраны мерцают, и тут я вижу весь особняк.

Снаружи. Спальни. Мою старую ванную.

Я резко останавливаюсь. Если у Чарльза есть доступ к этому...значит ли это,

что он видел меня голой? Он видел все, что делал Джереми?

Он замечает, что я уставилась на экран солярия.

- Не волнуйся, Лилли, - говорит он. - Некоторые камеры настроены так, что

они выключаются при нахождении человека в комнате. Например, в спальне.

Он указывает на кровать Джереми.

- И ванные комнаты и туалеты. Я не шпионю.

Я смотрю на него...и понимаю, что верю ему. У Чарльза такое честное лицо.

Трудно представить, что он может врать.

- Мой доступ ограничен в определенные часы, - продолжает он. - Джереми

может говорить, пока я здесь. Это все вполне безопасно, уверяю тебя.

- Сейчас я посмотрю, - он нажимает на клавиши клавиатуры. - Посмотри на

главный экран, пожалуйста.

Я так и делаю. Все остальные выключаются, переходя на большой. Чарльз

показывает туда, что показывает кухню.

- Ты видишь это? - спрашивает он.

- Да, - хмурюсь я. - Но она включена. Вы говорили, что она не работает.

Он улыбается, как ребенок, утаивающий большой секрет.

- Подожди здесь, - говорит он мне.

Затем он несется к двери и останавливается прямо там, где мы совсем

недавно разговаривали. Он машет.

- Ты меня видишь?

Я смотрю на экран, но он пуст. На кухне никого нет.

- Она заморожена! - восклицаю я.

Чарльз бежит обратно. Он смотрит на меня, выжидая. Дерьмо! Я совсем

забыла, что ему нужно видеть мой рот, чтобы знать, что я говорю.

- Я сказала, что она заморожена, - повторяю я.

- Не совсем, - говорит он. Он указывает на вращающийся вентилятор на

кухне. - Это бесконечный цикл.

- Поэтому, когда мы там...когда мы разговариваем...она ничего не

записывает?

Чарльз кивает.

- Да.

Мы выходим из кладовой и возвращаемся на кухню. Чарльз вытаскивает

мясо. Я наклоняюсь, чтобы помочь ему, и он не возражает.

- Вы рассказывали мне о братьях Джереми, - напоминаю я ему.

- Верно, - говорит Чарльз. - Роберт с Кристофером были гордостью семьи.

Джереми...Джереми был белой вороной. Его братья были высоки и красивы.

А он был, как это сказать...тощим. Очень тощим.

Я моргаю. Я не могу этого представить.

- Правда? - спрашиваю я.

Чарльз кивает.

- Он изо всех сил старался быть похожим на своих братьев. Когда он

повзрослел, он понял, что они делали, он хотел подражать им во всем. Он

наблюдал за ними.

- Когда всё изменилось?

- Всё изменилось, - говорит Чарльз. - Когда он приехал домой.

Я хмурюсь.

- Приехал домой? Что вы имеете в виду?

- У Джереми были трудности в обучении, - говорит мне Чарльз.

- Что?

Я в шоке и опешила. Этого не может быть. Это не тот человек, которого я

знаю.

- Ты не знала? - Чарльз с удивлением смотрит на меня. Затем он усмехается.

- Ну, думаю, ты не думала об этом, когда видела его сегодня. Да, у Джереми

всегда были проблемы с речью. И с чтением. Маленький Джереми немного

шепелявил и заикался. Я никогда не мог говорить, но я знаю от других.

Вау! Это намного больше информации, чем я намеревалась получить.

Джереми Стоунхарт - человек с возможно самым сексуальным голосом на

планете, шепелявил?

Если ему пришлось это преодолеть...Иисус, это добавляет ещё больше

глубины. Неудивительно, что контроль имеет для него важное значение. Он

должен был научиться контролировать свою речь, чтобы говорить так.

Держу пари, это было сознательно. Каково это всё время думать о каждом

слове, вылетающем из твоих уст? Я помню его речь на званом вечере. Он

был настолько уверен, на лице читалось выражение торжества...всё это

было настолько естественно.

Но ничто из этого не было естественным. По крайней мере, не для мальчика

Джереми, которым он был когда-то.

Мое уважение к нему возрастает.

- Его оценки были плохими. Они не были такими же, как у его братьев. Это,

очевидно, расстраивало его. Отчего он стал позором для своего отца.

Проведя полгода в средней школе, маленький Джереми уехал от туда. Отец

не хотел, чтобы его успеваемость запятнала имя семьи. С тех пор он

находился на домашнем обучении.

- И вот, когда это всё началось, - говорю я.

- Да, - говорит Чарльз. - Думаю, что так. Находясь на домашнем обучении,

он не мог заниматься спортом. Он никогда не был спортивным. Но у

Джереми всегда было большое сердце. Были и другие недостатки, которые

он не мог преодолеть. У него не было габаритов и изящества, как у его

братьев. Их достижения не могли быть достигнуты.

Кусочки головоломки встают на свои места. Неудивительно, что Джереми

говорил с такой злобой о своих братьях и отце. Неудивительно, почему он

принял решение опустить их на дно.

Я почти могу представить его сейчас, не как Джереми Стоунхарта, а как... как

маленького Джереми. Всегда пытается соответствовать успехам своих

братьев. И всегда ему это не удавалось.