От Алтая до Берлина

Командир расчета станкового пулемета

Одно название расчет. Он первый номер, а его товарищи земляки Яков Горюхин – второй, а Степан Хлебников – третий. В окопе рядом, в землянке рядом, в палатке рядом, на боевой позиции рядом. Знали друг друга досконально.

Степана, пока был на полковых курсах в Красноярске, как отличника учебы иногда отпускали в город. В учебку приезжали артисты из театра, выступали группы художественной самодеятельности из школ, дворцов культуры. Как-то приехали студенты педучилища, после исполнения очередного номера спускались в зал и наблюдали, как выступают их товарищи. Одна пробежала ряд, где сидели ее подруги, и присел рядом с Хлебниковым. Откуда взялась смелость. Представился, что курсант, расспросил девушку и попросил адрес. Пока был в учебке, виделись раза два, зато сейчас вечерами перед сном строчил письма каждый день с признанием в любви и просьбой о дружбе. Марина отвечала редко, раз в неделю к несколькими строчками, зато сейчас письма шли через день то от Марины, то от подружек. Степан отвечал редко – не было ни времени, ни условий, где написать письмо. Яков Горюхин знал об этом, подшучивал: «Смотри, Отелло, не сведи Дездемону с ума. У меня тоже была девчонка на загляденье, пышногрудая красавица, алтайская казачка, с толстой косой, глазами омутами. Клятву давала ждать. Не успели призвать, как через месяц за инженера с Днепропетровского эвакуированного завода выскочила, говорят, у него на оккупированной территории семья осталась. Осенью город освободили, семья собирается к нему приехать. Чем кончится эта история, не знаю. Первое время, когда узнал об измене, места себе не находил. Дружили с детства, с одной деревни были. Лез под пули. Раз шесть в атаку ходил. После боя в строю оставалось по 2-3 человека с отделения, а меня даже ни разу не ранило. Контузии были, но это пустяки.

Что спасло, так это письма девчат из школы, когда узнали, завалили письмами, даже девчушки пятиклассницы писали: «Яша, бей врагов, мы будем ждать тебя, хоть раненого или калеченого». Каждый день получал по два – три письма. Сейчас идут реже. Ребята смеются, кликают «многостаночник Ромео», это они немного завидуют».

Пришел май. Высотки подсохли, буйно пошла в рост трава. Леса наполнились гомоном птиц. На озерца садились стаи уток. Командир дивизии просил: «Дикую птицу не трогать. Она под оккупацией намучилась не меньше местного населения. Фашисты ее уничтожали поголовно, отстреливая с весны до осени. Осталось очень мало. Пусть плодятся на радость людям. Мы воюем и за эту красоту земную, без живого природа мертва».

Вода в низинах стала уходить. Восстанавливалось весеннее равновесие. Пришлось сооружать дополнительные узлы обороны. Делали их без особого энтузиазма, зная, что не сегодня – завтра будут наступать. На юге шли бои за освобождение Крыма и правобережной Украины.

Командование ждало, когда подсохнут болота и станут проходимыми проселочные дороги.

В конце мая Василий получил письмо от брата Николая из Воронежского госпиталя, в котором тот сообщал, что при штурме перекопа был тяжело ранен пулеметной очередью в обе ноги. Чуть не лишился обеих ног, но в это время в госпиталь прибыл молодой фронтовой хирург и сделал очень сложную и рискованную операцию. Обошлись благополучно. Одну ногу сохранил. «Сейчас я во власти судьбы и сестрицы Катюши, которая ухаживает за мной, как за дитем. К осени, думаю, буду дома». Василий расстроился и порадовался, пусть на одной ноге, но живой. Мать бы не вынесла гибели двух сыновей. Отец находился в так называемой трудармии. На Украине вслед за наступающими войсками восстанавливал мосты и переправы.

В середине июня командир пулеметного взвода старший лейтенант Пономарев ставил перед командирами отделений задачу: «Сегодня ночью мы должны переправиться через реку Великую и в трех километрах от берега занять высоту 172. С рассветом прикрывать выход партизанского отряда, который ведет бои в полуокружении.

В отряде много раненых и пленных немцев, в том числе два полковника штабиста, которые располагают ценными сведениями, нам эти полковники очень нужны перед готовившимся наступлением. Гитлеровцы бросили целую дивизию на уничтожение партизанского отряда и освобождение пленных, наша задача задержать фашистов, пока последняя лодка переправится на наш берег».

С наступлением темноты пулеметный взвод с шестью станковыми пулеметами, шестью дегтярями, с двумя минометными расчетами и двумя противотанковыми ружьями незаметно переправились на противоположный берег.

Правый берег был сильно заболочен, сплошной линии обороны противника не было, поэтому берег со стороны противника охранялся подвижными патрулями. Низина метров через сто перешла в болотину, с глубокими трясинами. Чтобы передвигаться вперед, рубили ольшаник, благо стволы легко перерубались от двух-трех ударов саперной лопаткой.