ОТ АВТОРА

Ребята окаменели. Перед ними стоял немецкий солдат с фонарём и направленным на них автоматом.
Всё произошло так быстро, что мальчики не успели опом­ниться. Солдат забормотал что-то, махнув фонарём. Подталки­вая ребят автоматом, он повёл их к железнодорожной стан­ции…
Утром на остановке опять раздавали мутную бурду и чёрный сырой хлеб. Девочки молча протягивали котелки, банки, круж­ки. Теперь уже никто не жаловался, как в первый раз, и не отказывался от жидкости, которая называлась «кофе». Голод заставлял есть даже такую пищу. Люся тоже подошла полу­чать свою порцию.

—    Где твой котелок? — гаркнул полицейский.

—    У меня нет посуды.

—    Где же она? Дома оставила? Буфета не захватила? — Дерюгин пренебрежительно кинул ей тонкий кусочек чёрного хлеба.

Люся хотела объяснить, что её кружка осталась вместе с вещами у мальчика, но полицейский уже вызывал следую­щего.

—    Ну, чего стоишь, как столб! — крикнул он Люсе, про­тягивая ломтик хлеба другой девочке.

—     Я, я…— заикаясь, начала Люся.— Я прошу вас, госпо­дин полицейский, разрешить мне поискать мальчика, у ко­торого остались мои вещи.

—    Какого мальчика? — не глядя на неё, бросил полицей­ский.

—    Когда мы шли…— начала было объяснять Люся.

Но Дерюгин не дал ей договорить и, крикнув: «Следую­щий!», безучастно бросил:

—    Потом. С жалобами потом.

Люся, прихрамывая, отошла и села в углу вагона. По её бледному запылённому лицу катились слёзы обиды за своё бесправие.

—    Перестань!— участливо сказала ей Шура.— Разве ты не видишь? Они только рады, если мы плачем.

Люся вытерла слёзы. У соседнего вагона раздался шум. Послышался чей-то стон. Потом донёсся голос полицейского:

—    Ну что? Погуляли, мерзавцы?

Люся подошла к двери и выглянула. У неё подкосились ноги. Она увидела мальчика, которому вчера отдала чемодан. Вова стоял у соседнего вагона, придерживаясь за стенку. Лицо его было в ссадинах и кровоподтёках, рукав рубашки оторван, с оголённого плеча сочилась кровь. Рядом с ним стоял другой мальчик и громко стонал, поддерживая висевшую, как плеть, руку. Люсю охватил ужас, она только смогла сказать:

—    Ох, что сделали!

—    Что с тобой? — спросила её Шура, поражённая внезап­ной бледностью подруги.

—    Там…— заикаясь, начала Люся,— там… тот мальчик…

—    Какой?

—    У которого мои вещи.

—    Ну, так надо окликнуть его.

—    Нельзя!

—    Почему?

Шура подошла к двери и тоже выглянула в щель. За ней, отталкивая друг друга, теснились другие девочки. В вагоне поднялся шум:

—    Палачи! Негодяи! Звери!

—    Надо жалобу написать,— наивно сказал кто-то.

—    Кому жалобу?— со злой усмешкой спросила Шура.

—    Как кому? Ну, их начальству, что ли,— ответила Аня.

Люся молча поглядела на Аню, которая, опершись на стенку
вагона, стояла, подавленная и растерянная. «Дошло и до неё»,— подумала она. Дверь завизжала. Яркий солнечный свет наполнил вагон. Сразу стало тихо. В дверях, закинув руки за спину, стоял Дерюгин.

—    Вы желаете жалобу написать? — ехидно спросил он.

Девочки молчали.

—    Я спрашиваю, кому здесь плохо?

Никто не ответил.

—    Кто недоволен? — грозно рычал Дерюгин.

—     Господин полицейский, мы разговаривали, шутили, и только,— сказала Шура.