От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США

Барретт Уоттен был одним из главных моторов «языкового движения» в Калифорнии. В 1976 году он основывает серию поэтических вечеров в кафе «Grand Piano». Затем сосредотачивается на вопросах поэтики[242] и издает с Л. Хеджинян журнал «Poetics», ставший теоретической платформой для многих «языковых авторов». В книге Уоттена «Total Syntax» (1985) синтаксические связи между словами концептуализируются как социально-экономические отношения. Акт письма рассматривается как высказывание в самом широком социально-культурном контексте, от бытового до политического.

Собственные поэтические опыты Уоттена (в частности, книги-циклы «Decay», «Frame», «Progress», «Conduit») сопротивляются поэзии нарративной связности и коммуникативной легкости. Его тексты направлены на «сопротивление между читателем и писателем, говорящим и слушающим»[243]. Это радикальный формализм, при котором

отчуждение, столь необходимое для действительного произведения, может быть предвосхищено лишь на уровне формы. Слова Де Кунинга: «Я продолжаю писать, покуда не выпишу себя из картины…» – указывают и на предпосылки произведения, и на его социальный аспект. Это отнюдь не признание мифического порядка, то есть существующий набор отношений, как бы метафоричны, величественны либо производны они ни были. Это не коллективная смерть субъекта, объясняющая устранение субъекта из произведения. Скорее, это сама необходимость условий сообщительности, без которой невозможно чтение и слушание[244].

Целью произведения искусства видится не самовыражение, а «анархия производительства», обеспечивающая более демократические отношения между участниками поэтической коммуникации. Завороженность поэтической формой как медиумом социальной критики видна и в совсем недавнем тексте Уоттена «Notzeit», порожденном в условиях глобальной пандемии 2020 года. Сама его композиционность и темпоральность – результат рефлексии над условиями письма: «В этом тексте головокружительно разворачиваются и, выходя за рамки, / освобождаются от причинно-следственных связей управляемые события письма»[245].

Еще бóльшая заостренность языковой проблематики в политическом разрезе явственна в творчестве Рона Силлимана, столь же ключевого участника сан-францисского фронта «языкового движения». Среди всех «языковых поэтов» он был прямее всех вовлечен в политический активизм, социальную работу и экономическую аналитику. На протяжении многих лет он заведовал журналом «Socialist Review», публиковавшим материалы лево-марксистского толка. С 1970 по 1981 год издавал журнал «Tottel’ s» – один из важнейших органов «языкового движения». В те же годы активно публиковал критические эссе политико-лингвистической направленности. Один из таких «манифестов» – «Disappearance of the Word, Appearance of the World» – критикует эффект транспарентности конвенциональной литературы, когда язык используется инструментально, вроде окна, раскрывающего лишь то, что находится по ту его сторону. Разводы на этом оконном стекле – социальная материальность языковой деятельности – превращают язык в товар, продукт, в то время как сам процесс производства репрессируется. Со ссылками на Маркса, Волошинова и Хомского Силлиман называет поэзию «философией языковой практики», которая

может работать над поиском предпосылок освобожденного языка в границах существующего социального факта. Для этого необходимо (1) осознать историческую природу и структуру референциальности, (2) вынести вопрос о языке и о подавляемом означающем в центр программы и (3) поместить программу в контекст осознанной классовой борьбы[246].