От чести и славы к подлости и позору февраля 1917 г.

Есть еще более убийственные для репутации г. К. разоблачения. Г.К. заявляет, что основателем Добровольческой Армии является не генерал Алексеев, а он, генерал Кириенко, ибо он 6 ноября стал в Новочеркасске призывать к поступлению в его Георгиевский полк, а генерал Алексеев лишь 17 ноября объявил о начатом им формировании противобольшевистских сил. Самохвальство г. К. безгранично. Ведь в те сумбурные дни на окраинах России формировалось великое множество отрядов под всевозможными наименованиями и с различными, местными, целями. В Одессе, например, в гостинице «Бристоль» производилась каким-то лихим ротмистром запись в отряд, который имел задачей захватить остров Хортицу на Днепре и возродить там Запорожскую Сечь. Если вербовочные плакаты полковника К. появились на стенах нескольких домов в Новочеркасске, то это было авантюрой полковника Кириенки, ничего общего не имевшей с российского масштаба планом великого стратега, генерала Алексеева.

Но и первородство Кириенкиного формирования опровергается Марковской книгой, которая на основании документальных данных говорит, что 2 ноября прибывшие с генералом Алексеевым офицеры были сейчас же, в тот же день, расквартированы в доме № 39 по Барочной улице в Новочеркасске, в тот момент этот дом стал «колыбелью» Добровольческой Армии; на следующий день, 3 ноября, туда стали приходить первые добровольцы из местных, а 4 ноября приехала первая партия из столицы и в этот день была сформирована первая войсковая часть Добровольческой Армии: Сводно-офицерская рота. Затем образовались Юнкерская рота и Сводная Михайловско-Константиновская батарея из юнкеров, прибывших из Петрограда.

Таким образом, Добровольческая Армия была заложена прежде, чем полковник К. стал пытаться для чего-то формировать свой собственный полк. А если генерал Алексеев опубликовал о формировании на 15 дней позже начала формирования, то это естественно: имея планы российского масштаба, генерал Алексеев должен был многое наладить и организовать, прежде чем дать делу огласку. Поэтому полковник К. «обогнал» генерала Алексеева. Самохвальная, лживая претензия г. К. на первородство в основании Добровольческой Армии не только смешна, но и многозначительна: она убедительнейшим образом говорит, что словам, уверениям, утверждениям г. К. верить нельзя.

Нельзя не указать еще на один пример патологического самохвальства г. К. Он говорит, что ему не дали возможности спасти Царя из Его заточения, а если бы он, г. К., освободил Государя, то был бы свергнут коммунизм, немцы были бы изгнаны из России; на храме Св. Софии в Царьграде был бы воздвигнут православный крест, все народы получили бы мир, а если бы воспротивились миру, то мы взяли бы Париж. Вот что сделал бы г. К., если бы ему не помешали!.. Не бред ли это сумасшедшего?

Таков г. К. Он не отличает правды от лжи, он легко переходит от необъективности к грубой клевете, он невежествен и потому не разбирается в вопросах, о которых пытается говорить, он фантазер без границ. Его план «спасения Царя» – несуразная фантазия: «захватить на р. Дон пароход или два, доехать до Царицына (как это можно? Тогда Дон не был соединен каналом с Волгой), а там – по Волге, на захваченных опять пароходах, до Самары и дальше по железной дороге на Уфу и Екатеринбург, задержать никто не посмел бы». (Почему никто не посмел бы? Ведь все железные дороги, от Волги до Урала, были в руках большевиков.) Но если бы даже никто не воспротивился бы этой пароходно-поездной экскурсии полковника К., то ждали ли бы большевики его прибытия в Екатеринбург? Не увезли ли бы Царя в более удаленное место? Или просто не убили ли бы Его прежде, чем Кириенко ворвался бы в Ипатьевский дом? Другой психопат, поручик Мирович, попытался в XVIII веке освободить из Шлиссельбургской тюрьмы заточенного там императора Иоанна VI – результат: прежде, чем Мирович добрался до узника, тот был убит комендантом во исполнение заблаговременно данных ему властью инструкций. В 1913 году много офицеров, не фантазируя подобно г. К., реально подготовляло освобождение Царской Семьи и осторожно, умело продвинуло щупальца до Екатеринбурга, но все отстали от своего намерения, увидав, что неизбежно станут Мировичами, виновниками смерти того, кого хотели спасти.

Позволительно думать, что в 1918 году в голове г. К., какова она ни есть, такого умопомрачительного плана не было, он, вероятно, решил теперь хвастануть, не учитывая того, что такая похвальба делает его смешным в глазах тех, кто знают как, не фантазируя, но жизнь свою ставя на карту, офицеры искали реального способа спасения Царя. Они не были самохвалами, и имена их мало кому ведомы, а вот теперь имя г. К. прославится – он, мол, намеревался спасти Царя! Самохвальство и ничего больше!