От чести и славы к подлости и позору февраля 1917 г.

«Я приехала на Дон в середине января 1918 года и сразу попала в Ростов, в дом Парамонова, где помещался штаб Добровольческой армии. Мне назначили место за столом генерала Эльснера, который представлял санитарное управление. В первых числах февраля я получила приказ сопровождать поезд с раненными в Новочеркасск (мой муж был на Таганрогском фронте в отряде полковника Кириенко). Когда мы приехали с ранеными в Новочеркасск, нам отвели здание Епархиального Училища, еще не приспособленного под госпиталь, и мы усердно принялись за устройство нашего госпиталя.

Город, городские власти и жители очень отзывчиво отнеслись к нашим нуждам, и мы надеялись, что через неделю нашим раненым будет хорошо и госпиталь будет образцовый. Но вот через несколько дней приезжает офицер из Ростова из штаба, и выдает способным двигаться раненым какие-то деньги и советует им смываться подальше и уехал. Нам сестрам ничего не было объявлено, а потом мы заметили, что и врачи наши куда-то исчезли и в городе настроение становилось все тревожнее. Мы узнали, что Ростов оставлен. Мы поняли, что раненые почти все Георгиевского полка, и мы сестры брошены по распоряжению штаба. И мы тогда по своему почину начали развозить тяжело раненных по частным домам – просто, как увидим хороший дом, то подъезжали, звонили и спрашивали, могут ли принять раненого? Отказа не было, и в несколько часов наш госпиталь был опять пуст и мы тогда подговорили тех же извозчиков, на которых мы развозили раненых, угостив их заранее разбавленным спиртом, переправить нас через Дон, а там искать наших. Мы погрузили перевязочный материал и отправились в путь.

При выезде из Новочеркасска, у моста через речонку Кривянку, нас остановили красноармейцы, но мы были в полной форме и мы им сказали, что едем по станицам тиф лечить и указали на перевязочный материал и они нас свободно пропустили. Тяжела была переправа через Дон, везде были полыньи и лед под нами трещал, а когда мы в станице останавливались, прося ночлега, то нас сейчас же окружала толпа с восклицаниями: «А, ростовские защитники, куда тикаете?» и на второй вечер нас только и выручил один старик, пригласив нас войти к нему согреться, потому что толпа уже начала грозно наступать на нас. А главное, мы не знали, где наши, да и спросить нельзя было. Мы обыкновенно останавливались у батюшки, нам приводили больных, и пока наш ветеринар играл роль доктора, а сестры ему подсказывали, я знакомилась с матушкой и через нее старалась узнать, где наши.

Наконец нам удалось добраться до станции Хомутовки и остановились перед кооперативом, и наши извозчики тоже уже не хотели нас везти дальше. Когда мы увидели с пригорка спускающуюся добровольческую часть, радость наша была велика. Но тут нас привел в себя окрик генерала Маркова, это он был в авангарде, «ну, сестры, принимайте раненых», мы увидели во дворе стог сена и соломы. Нам открыли кооператив, он был пуст, и к вечеру уже несколько нужных операций было сделано, и на полу, на соломе лежали довольные раненые, но… мы так и не добились перевозочных средств: сказали, что завтра назначена тут дневка и тогда все устроится. А на утро, при рассвете, вдруг начался сильный обстрел станицы, поднялась паника и пустые тачанки понеслись мимо нас; я попробовала их остановить, но, конечно, напрасно и я была в отчаянии и вдруг вижу, что в экипаже едет генерал Эльснер и я моментально вскочила на подножку экипажа, схватила его за руку и закричала: «В Новочеркасске вы нас бросили с ранеными и здесь вы хотите нас также бросить?! Останавливайте тачанки, чтобы мы могли скорее погрузить раненых, у нас их 30 человек». Генерал сейчас же остановил экипаж и остановил эти несущиеся подводы, и мы быстро погрузили всех раненых, мой муж нашел меня, и мы благополучно дошли до следующей остановки».

Перед выходом из Ростова до меня дошли сведения о Семье Государя Императора Николая II, о переселении Их в Екатеринбург, о плохом содержании и грозящей Им опасности. А почему генералы Алексеев, Корнилов и Деникин повели нас на совершенно ненужный Екатеринодар, а не повели на роковой Тобольск и Екатеринбург, почему? Да потому, что это явилось бы отказом от «учредилки», слепыми и неразумными слугами которой они были. И их трех оказалось достаточным для гибели Царской Семьи и России, и гибели Добровольческой армии, а главное гибели православной церкви.