От дам-патронесс до женотделовок. История женского движения России

Теоретического обоснования освобождения женщин радикалы, так же как и нигилисты, не выдвинули. Основополагающими идеями выступали нигилистские воззрения о безусловной равности женщин. Отсюда следовал вывод и о равности женщин в деле освобождения народа. Вслед за «новыми женщинами» личная независимость и работа в общественной сфере объявлялись непременными шагами эмансипации. Наступление настоящей эмансипации и истинного равенства соотносилось с проведением социальной революции и изменением социального порядка. «Женский вопрос» был включен в общий перечень проблем, подлежащих решению в будущем. Так на свет появился постулат о несвоевременности и тактической близорукости тратить на него силы и время в данный момент и вплоть до свершения социальной революции.

Проблемы семьи, детей, личной жизни признавались в этой среде несущественными, несвоевременными и вытеснялись из круга обсуждаемых проблем. Известная американская исследовательница Барбара А. Энгл в этике первых революционерок увидела начало традиции и политики пренебрежения к частной, приватной жизни, что позднее стало характерной чертой большевиков и политики советского государства496.

Б. А. Энгл – одна из немногих историков, кто посмотрел на российское революционное движение с гендерных позиций. В рамках своего исследования она проанализировала практику личной жизни российских революционерок. По ее мнению, первые радикалки (народницы) наложили табу на свою женскую жизнь и таким образом радикально решили свои «женские» проблемы. Многие из них, если не большинство, отказывались от замужества и материнства. Интимные отношения, возможная беременность, дети – все это плохо сочеталось с жизнью в подполье. Женщины не хотели становиться матерями. В результате своих изысканий Б. А. Энгл выяснила, что из десяти революционерок, родивших детей в период революционного подъема, то есть во время активной деятельности, большая часть отказалась от них, чтобы продолжить борьбу. Так, Екатерина Брешко-Брешковская, уходя «в народ», отдала своего ребенка сестре. Ольга Шлейсснер оставила родителям двух своих детей, которые вскоре умерли. Подобные трагедии влияли на мировоззрение и политические действия женщин.

Аскетические ценности радикалок 1870‐х годов стали важным аспектом русской культуры и культуры всего революционного движения. Вера Фигнер и Софья Перовская стали идеалами для многих молодых женщин. Этос аскезы революционерок повлиял и на развитие моделей семьи, быта, модели женственности, идеальных образов женщин и после октября 1917 года.

Б. А. Энгл принадлежит другое тонкое наблюдение и неожиданный для отечественной историографии вывод о причинах неуспешности женской революционной пропаганды среди женщин. Причина провала, по мнению исследовательницы, крылась в революционной сублимации, в отрицании радикалками своего женского «я» и отказе от «женской» жизни. Может, поэтому участницы женского движения, а позднее и феминистки, были более успешны в работе с женщинами низших социальных слоев. Они говорили с ними, веря в существование общего женского опыта, наличие которого народники не замечали по вышеуказанным причинам, а большевики яростно отрицали.

Это отречение от реальной, живой жизни, по мысли Энгл, явилось камнем преткновения в отношениях революционерок и работниц.

Радикалки плохо понимали реалии жизни трудящихся женщин. Между тем жизнь работниц была намного труднее жизни мужчин-рабочих. Заработная плата женщин составляла примерно две трети от мужской, питание их было много хуже. После 14-часового рабочего дня работницы должны были выполнять еще и хозяйственные работы в услужении у мастеров, а дома их ждала семья и семейные обязанности. Радикалки практически никогда не поднимали насущные для работниц проблемы яслей, отпуска по родам, доступности противозачаточных средств и т. д.

Так же плохо народницы понимали и крестьянок. Они не понимали, почему работницы и крестьянки так стремятся замуж. Между тем заработки мужчин облегчали ужасную бедность трудящихся женщин, а для крестьянки семья была просто условием выживания, в то время как свобода от семьи и общины была угрозой существованию. Крестьянка играла важнейшую роль в жизни крестьянской семьи и общины. Женский труд был необходим в не меньшей степени, чем мужской. Своим домоправлением и материнством крестьянки устанавливали свою фактическую, неформальную власть. И когда они оказывали сопротивление властям и выходили с вилами против солдат, они действовали именно в качестве жен и матерей в защиту своих семей, а не своих убеждений.