От Дуная до Лены

Какой-то парнишка с багром, ловко прыгая по бревнам, приближается к нам. Он совсем молоденький, длинноногий, курносый и больше всего похож сейчас на прыгуна с шестом.

— Это Димка Шильниковский, — говорит инженер, — маркировщик. После школы к нам пришел. Толковый паренек… Поручили мы ему как-то технику безопасности проверять. Отлично справился. Это наши новые кадры; а вообще-то народ тут зрелый, опытный…

Глиссер подвозит нас к набережной. С середины реки открывается тот самый вид на город, который поразил меня когда-то на черненом браслетике: стройная шеренга старинных домов, амбаров, храмов. На той стороне тоже маячит силуэт многоглавой старинной церкви.

— Это Дымково, — говорит Акиндин Иванович, показывая на заречную слободу.

И тут мне вспомнилась прошлогодняя поездка в Киров. Заречная слобода за Вяткой там тоже называется Дымково. Она прославилась своим замечательным промыслом — глиняной игрушкой, и, рассказывая о тамошнем Дымкове, многие журналисты красочно описывают слободу на низком берегу Вятки, где стелются дымки над трубами приземистых избушек («Невольно думаешь о меткости названия», — писал энтузиаст промысла художник Деньшин). Но ведь в Вятке было тогда множество переселенцев из Великого Устюга. Вот, наверное, кто и завез под Вятку название своей заречной слободы. Может, и промысел тоже они завезли, эти устюжане, как знать. Во всяком случае, одна из летописных легенд связывает с устюжанами историю глиняной игрушки. Это легенда о «хлыновском побоище», о том, как вятичи-хлыновцы призвали на помощь братьев устюжан, чтобы дать отпор врагу, и условились, к каким воротам подойти и как подать свистом сигнал. А устюжане подошли к Вятке, прежнему Хлынову, ночью, ворота перепутали, и вятичи приняли их за врагов — «своя своих не познаша». Произошло трагическое «хлыновское побоище», в память о котором вятичи воздвигли над оврагом часовню. Здесь на пасху обычно поминали погибших и свистели в память о происшедшем («свистание и въопли»). По преданию, отсюда пошла знаменитая вятская ярмарка «свистунья», на которой продавали глиняные свистульки, первые изделия дымковской слободы, где жили переселенцы-устюжане. А если так, то ни при чем низкий берег и «дымки над трубами».

Вечером я решил навестить патриарха черневого промысла, еще недавно бывшего его художественным руководителем, — Евстафия Павловича Шильников-ского. Дом его оказался всего в пяти минутах ходьбы от нашей гостиницы, за великолепным ансамблем старинных церквей. Принял он меня с радушием человека, который всю жизнь был очень занят, а теперь освободился и просто не знает, куда девать время. Шильниковский — устюжанин, учился в Петербургской академии у знаменитого Матэ, потом вернулся в Устюг, где и проработал всю жизнь. Тридцать лет, с семнадцати до сорока восьми, он был художником местного театра, кроме того, изготовлял клише — тысячи линогравюр для местной газеты, последние же четверть века трудился над рисунками для «Северной черни». Год назад он ушел на пенсию, но и сейчас его часто можно увидеть на фабрике. Ему семьдесят четыре года, больше сорока лет отдал он своему городу и всю жизнь трудился, трудился… Евстафий Павлович раскладывает на столе рисунки, гравюры, эскизы, труд большой жизни проходит передо мной. И мне больше не хочется спорить о принципах оформления черневых изделий или вспоминать о том, как на смену одним культовым изображениям в живописи приходили другие. Хочется только, чтобы когда-нибудь у меня тоже было такое вот ощущение, что есть область, в которой я сделал немало для людской радости, и что родной мой город сможет когда-нибудь вспомнить об этом…

Вниз по Северной Двине

Красавино — город красавиц. — «В общежитии девчат…»— Лес рубят — щепки идут в производство. — Молодые боги Коряжмы. — Тихий сосед. — Все ли в прошлом? — Заботы главврача. — В двинских селах. — На берегу Курополки. — Недолгое счастье капитана Ченслера. — Последний город на пути

За Великим Устюгом мы продолжаем путешествие по Северной Двине. Вернее, еще километра три от пристани идем по Сухоне, а потом, сдвинувшись с Югом, Сухона образует Северную Двину, реку изумительно живописную и величественную, разлившуюся местами на полукилометровую ширину. Желтеют песчаные обрывы, поросшие стройными соснами по правому берегу, и лес тянется без конца и края.

Мы решили сделать остановку в Красавине, самом молодом городе Вологодской области, приютившемся у северной ее границы, где расположен старинный льнокомбинат. Лен — традиционная северная культура, и мне давно хотелось побывать на льнокомбинате.

— Что ты там увидишь? — ворчит Саня. — Текстильная промышленность…

— Ты что, не знаешь? Красавино — город красавиц! — Я изобретаю аргументы, которые могли бы сразить холостяка репортера.