От глупости и смерти

Место, которое я присмотрел раньше, все еще было свободно. Я зарулил туда и, стараясь пристроить свой бампер, не задев высокий бордюр, заметил мальчика лет десяти, который знаками «направлял» меня с тротуара. Непрошеный помощник появился из ниоткуда, как перекати-поле, и деятельно управлял процессом парковки. Затем он вытащил из сигарной коробки монету и бросил ее в паркомат, на долю секунды обогнав четырех других мальчишек. Все они были словно копия друг друга – жизнь в тихуанской грязи сделала их близнецами. Я не успел заглушить мотор, как парнишка, который бросил монетку, подбежал к машине и стал дергать дверь.

Дженни быстро заперла дверцу, но Руни потянулась и снова открыла ее.

– Они всего лишь дети, Дженни.

У Дженни был такой вид, будто она наелась терпкой хурмы.

– Но они же такие грязные, – с отвращением сказала она, сморщив нос.

– Так бывает, когда долго не моешься и спишь на улице, – огрызнулся я. – Ужасно непочтительно с их стороны, да?

Она промолчала. Наша дружба закончилась полностью и бесповоротно, и я задумался было, как вся эта история изменила наше отношение друг к другу, но тут парнишка открыл мою дверь и потребовал оплату за парковку, за помощь и за паркомат.

– Дорар, Señor, – настойчиво повторял он – дорар!

Я покачал головой, но парнишка не сдавался.

– Дай, дай, дай! – твердил он, не повышая голоса, но с такой настойчивостью и праведным возмущением в голосе, что даже самый непреклонный человек в мире должен был почувствовать себя неловко. В мгновение ока к нему присоединился второй мальчишка, затем третий, а потом еще один, совсем малыш, лет пяти не больше, с огромными влажными глазами, как на ужасных стилизованных картинах Маргарет Кин[54]. Все они были вооружены сигарными коробками с мелочью, пачками «Чиклетс» и, возможно, ножами.

Самый маленький вклинился между моим сиденьем и дверцей и отказывался двинуться с места. Я долго упрашивал его, говоря: «Vamanaos»[55], но без толку; в конце концов, я вытащил его и закрыл дверь спиной. Тело малыша напряженно обмякло в моих руках, если так можно выразиться. Он был возмущен и потребовал денег – я так и не понял его туманных объяснений, за что.

В итоге мы все-таки прорвались через них, и это обошлось мне в пятьдесят центов, которые я отдал парнишке, потратившему свою монетку. Было без четверти четыре, так что у нас в запасе оставалось сорок пять минут, и мы решили пройтись. Первые ярдов двести я раздумывал, что лучше: заплатить за одну из девчонок с обочины, которых предлагали горластые сутенеры, или же загнать своих и срубить денег. Впрочем, потрясенные взгляды, которые бросала мне Руни, исключали и то и другое. Дальше пошли магазины, и я решил купить набор барабанов бонго со стальным ободом. Начальная цена составляла тринадцать долларов, когда я вышел из магазина с бонго, мой кошелек полегчал на шесть долларов пятьдесят центов.

Наконец время подошло к половине пятого. Мы вернулись к машине и обнаружили, что с нее сняли противотуманные фары. Я длинно выругался. Дженни промямлила что-то насчет того, что возместит мне убытки, но мне было не до показного геройства, так что я просто запихал их с Руни в машину и вернулся на парковку «Вулворта», где на меня опять налетел старик. Я дал ему доллар и припарковался в заднем ряду. Дженни сказали, что наш провожатый будет на черном «империале» 1962 года; мы нашли его на другом конце парковки, рядом со старым «фордом», в котором сидели парень и девушка. На задворках «Вулворта» ошивались трое скользких на вид типов, расфуфыренных и наглых.

– Надеюсь, что Луис – не один из этих, – прошептала Дженни. Я не ответил: это было вполне возможно.

Мы остановились рядом с «фордом», и я выключил мотор. Парень на переднем сиденье с жаром говорил что-то своей подружке. Подружка была горячей блондинкой, и меня посетило предчувствие, что они здесь по схожим причинам.

– Давайте выйдем, пусть увидят, что мы здесь, – сказал я.

Я вылез из машины, обошел ее кругом и с нарочитой галантностью помог Дженни выйти, как будто она инвалид. Она пристально на меня посмотрела, но я был не в настроении объяснять.

Один из юнцов отделился от группы, помахал своим приятелям и направился к нам.

– Так, банда, понеслись, – тихо сказал я. Парень с блондинкой вышли из «форда». Очень горячая девчонка. Я подумал: «Может, они просто прикрытие на случай неприятностей».

– Поехали, – сказал юнец, подходя к нам. Значит, это и был Луис. На правой щеке у него виднелся примечательный шрам, который он вряд ли получил, скажем, в Гейдельберге[56]. Луис открыл дверцы «империала», я помог Дженни и Руни забраться за заднее сиденье, а сам было полез вперед, но он резко бросил: «Назад».