От Голливуда до Белого дома

Наша остановка в Акапулько по пути из Венесуэлы была не менее захватывающей. Берни тогда подыскивал и скупал отели и присмотрел один в Каракасе. В результате от той сделки он решил отказаться, зато вместо этого скупил полгорода и набил одеждой и прочими вещами свой самолет так, что пробраться в туалет было невозможно, а путь до Мексики был не близкий. Помню, как мы приземлились в Акапулько посреди ночи довольно большой компанией, включавшей обязательных девушек и адвоката Корнфилда. Мы проследовали в отель (который Берни впоследствии приобрел) и заставили попотеть бедного клерка, который пытался всех нас разместить. Берни был занят оживленным разговором с владельцем отеля, когда два здоровенных жлоба попытались оттеснить нас от стойки, чтобы получить ключи от своих номеров. «Эй, погодите», — сказал им Берни.

«Что там вякает этот наглый урод?» — презрительно спросил один из них другого.

Берни не пропустил это мимо ушей. Он посмотрел на них, сморгнул и заявил: «Я их убью», после чего помчался за ними по длинному коридору, ведущему к ресторанам и коттеджам. К тому времени, как я его нагнал, он уже держал за горло одного из этих хамов. Его противник пытался отбиваться, но у Берни были очень сильные руки и тому ничего не удавалось сделать. Его приятель собирался прийти к нему на помощь, но тут подоспел я, схватил его за лацканы и швырнул о бетонную стену. Он ударился об нее головой и сполз на пол. Потом я кинулся к Берни, стараясь разжать его руки, пока он действительно не придушил своего противника или не вышиб хлипкую деревянную стену, к которой его прижал. Я пару раз врезал этому хаму в живот и оттащил в сторону Берни, который продолжал орать: «Я их убью, я их убью!»

«Успокойся, Берни, — сказал я. — Ты их победил. Угомонись, пока ты себе не навредил».

Это действительно была победа. Тот мужик, которого я швырнул о стену, все еще лежал на полу и не мог очухаться. Не повезло ему, потому что адвокат, который до этого наблюдал за схваткой с безопасного расстояния, вдруг подскочил и изо всей силы пнул беднягу, сломав себе большой палец на ноге.

Впоследствии Берни рассказывал эту историю так: я разобрался с одним противником, он разобрался с другим, а адвокат сломал палец на ноге. Никто не пострадал, кроме адвоката. После того как я себя проявил, Берни настаивал, чтобы мы путешествовали вместе (я к тому времени познакомил его с Викторией Принсипал[243], и она тоже стала на время постоянной частью его свиты). Должен признаться, мне нравилось летать с ним по миру и строить свои замки на песке — мы осматривали фабрики на юге Италии, где должны были производить линию одежды «Кассини бутик». Мы вместе путешествовали и в другие места; как раз во время одного из таких путешествий, в доме Ральфа Столкена в Палм-Спрингс, суровая реальность, уставшая гоняться за Барни Корнфилдом, наконец настигла его.

Реальная картина мира была, разумеется, нежелательной гостьей в его жизни, он вообще забыл о ее существовании. Он вскользь упомянул, что в Женеве должно состояться важное собрание компании. Совет директоров IOS был настроен против него, но его это совершенно не заботило.

«Не глупи, — сказал я ему. — Ты должен полететь туда и отстаивать свою позицию».

«Наверное, ты прав, — ответил он. — Мой самолет здесь. Я полечу».

Но утром я увидел его в столовой Столкена, где он пил кофе в компании привлекательной блондинки. «Что случилось? — спросил я. — Ты что, с ума сошел?»

«Я проспал, — сказал он. — Да ну его к черту».

Да ну его к черту — именно так решил совет директоров и исключил Корнфилда из своего состава. Он зашел слишком далеко, делал слишком экстравагантные инвестиции — например, вложил 100 миллионов долларов в развлекательные проекты, которые так никогда не были реализованы, через сомнительные фонды. Именно они, а не надежные вложения в инвестиционные паи других фондов, на которые опиралась компания IOS, составляли теперь большую часть активов Фонда Фондов. Поползли слухи о растрате, инвесторы стали лихорадочно требовать возмещения своих паев. Все разваливалось буквально на глазах, как карточный домик.

А как же палаццо Русполи, Римский Дом Кассини, шесть тысяч работниц, готовых производить мою линию одежды?

Улетучились.

Закон банановой кожуры снова вступил в действие. В этот раз я упал очень больно. Я перестал заниматься своим бизнесом в Нью-Йорке, сделав ставку на Корнфилда — мне это казалось верным делом. И теперь передо мной стояла серьезная проблема: я не хотел возвращаться из Европы с пустыми руками. Мне необходимо было достичь успеха в новом деле вдобавок к моему уже существующему в Италии бизнесу, перегруппировать силы. Жизнь — это борьба. Я проиграл этот раунд, но продолжал сражаться.

Я лишился сна. Ночами я бродил по римским улицам в поисках решения.