От Голливуда до Белого дома

В четвертый? Оказалось, Берлингиери был не первым, а третьим ее мужем. Первым был друг ее детства Хью Пикеринг, с которым они развелись, но он все равно продолжал околачиваться где-то рядом и, к моему замешательству, часто заходил к нам в гости. Вторым был другой друг детства, Фрэнк ван Айзнер, за которого Фарни вышла замуж в состоянии глубокого алкогольного опьянения (на этом основании брак позже был признан недействительным). Мерри страдала в разлуке со своей главной на тот момент любовью, «графом» Джорджем ДиДжорджио, которого депортировали обратно в Чили. Пресса называла его «фальшивый граф». Мерри Фарни устроила душераздирающую сцену, когда его корабль покидал гавань, металась по причалу, рыдала и умоляла иммиграционных чиновников проявить снисхождение. Об этом писали все газеты, включая «Нью-Йорк таймс», как и о браке Фарни с Айзнером, который был заключен через два дня. Потом она даст в суде показания, что не помнит ни одного момента этого брака, как и последовавшей серьезной дорожной аварии, где погибло несколько человек. Она очнулась в больнице, все еще тоскуя о своем фальшивом графе.

После того как ее второй брак был признан недействительным, она вышла за Берлингиери. Но вот развод с ним, как мы узнали через несколько недель, она не потрудилась оформить. Судья в Чикаго вынес вердикт, что официального развода не было, следовательно, Мерри являлась двоемужницей. Она одновременно была и баронессой Берлингиери, и графиней Кассини, по крайней мере до опротестования этого судебного решения.

Зачем мы поженились, было непонятно. Любовью мы занимались всего раз или два, без особого пыла; она все время боялась испортить свою прическу, или макияж, или еще что-то в этом роде. Возможности для романтических моментов вдвоем у нас практически не было: мы спали в разных спальнях, причем она вставала не раньше пяти часов дня. К этому времени в квартире уже начинали собираться прихлебатели из ее свиты — баронесса Персико, первый муж Хью Пикеринг, ее адвокат Лоуэлл Биррел, светский мотылек Сонни Гризуолд. Все они порхали вокруг нее, предполагалось, что я тоже должен порхать.

Помню, как однажды я решил сломать этот стереотип и отдаться страсти. Я решительно зашел к ней в спальню без приглашения, до появления свиты. Она была спрятана на кровати под маской для сна и толстым слоем крема. Я дрогнул, но решил не отступать и откинул одеяло. На ней была шелковая ночная рубашка и длинные темные перчатки. Это меня заинтриговало. Я попытался ее разбудить и взял за руки… и тут из-под перчаток полез крем. Я признал свое поражение и ретировался.

Мерри настаивала, чтобы я бросил работу. «Я не могу быть замужем за каким-то малоизвестным дизайнером, — говорила она. — Тебе нужны лошади для поло, и ты должен играть в поло».

Я ответил, что мне нужен постоянный доход и я должен развивать свой модный бизнес. На что она ответила: «Если бизнес тебе так уж необходим, то это должно быть солидное предприятие, а не какая-то дурацкая затея с Терри Шей. Забудь о ней. Это слишком мелко для тебя».

Я пошел к мистеру Шею и сказал, что вынужден отказаться от сотрудничества. Мне было очень неловко — ведь он, единственный, поверил в меня, а я его подвел. Он был вполне любезен и сказал, что понимает меня. Но я тоже начал прозревать. Больше всего я боялся, что этот нелепый брак сделал из меня посмешище. Многие считали, что я обменял свое происхождение на деньги и стал одним из профессиональных титулованных ничтожеств. Мерри Фарни теперь была графиней Кассини, ну а я — всего лишь членом ее свиты, и не самым приятным, как я потом понял. Я был вечно недоволен, относился ко всему слишком серьезно, строил планы организации «солидного» бизнеса, про который она говорила, и с кислой миной бродил по квартире, вместо того чтобы играть где-нибудь в поло.

^{Прогулка по городу с первой женой Мерри Фарни. «Сплетники предполагали, что мы обсуждаем признание судом недействительным ее развод с предыдущим мужем, но Мерри никогда бы не поймали за разговором о чем-то существенном»}

Каждый вечер мы отправлялись в «Эль Морокко», и никакой радости эти вечеринки мне уже не приносили. Замужество ничего не изменило для Мерри, она продолжала вести прежний образ жизни.

Утром мне подавали завтрак, но ланч в меню не входил (зачем, раз хозяйка все равно спит). Мне было неудобно попросить кухарку или кого-то из слуг приготовить что-то для меня. Если бы я был другим человеком, я мог бы отправиться на шопинг и потратить кучу денег, записав все покупки на счет моей жены (потом я узнал, что Сонни Гризуолд именно так и поступал). Но я ни разу не потратил и десяти центов из ее денег. Так продолжалось неделями. Моя самооценка стала катастрофически низкой, как во времена моей жизни в YMCA.