От и До. Книга 2. Свидетельства бывших атеистов

Это больше похоже на «только не кидайте меня в терновый куст». Ну так, попробовал. Сначала страшно. Понюхал — особого эффекта не дало. Потом укололся. Раз, два, три — и все. Достаточно, я думаю, двух раз, наверное. Героин — это очень цепкий демон. Он берет человека в свои «объятия» и не выпускает его уже. Сколько народу ни лечилось, ни пыталось слезть с этой темы, но… удавалось единицам. Я знаю только одну девочку, которой удалось это. Но и то, ценой больших усилий, и по женской части у нее тоже — фиаско, то есть, не родит уже практически.

Ну, а остальные умирали. Причем люди поиспытывали клиническую смерть, и в то же время шли снова и снова за новой дозой. Вплоть до того, что один там товарищ… ему при мне делали прямой массаж сердца. То есть, приехали врачи, мы сидели с ним на кухне, и его девушка. Укололись — он упал. Ну, и стало плохо ему. Вызвали «скорую». Они быстро приехали, выволокли его. Я не знаю, почему они его выволокли на площадку. На площадке вскрыли грудину, и прямой массаж сердца. Ну, в общем, это зрелище не для слабонервных. Вот.

И все равно это ему ничего не дало. Буквально через два месяца он ушел от нас. То есть, страшная вещь, страшная! Я «сидел» где-то год. Ну, мало, но кто как. Некоторые десять лет, пятнадцать лет и им ничего не бывает. Не знаю, почему. Но, в основном, я думаю, что наркоман живет пять-шесть лет, максимум.

Тогда это были майские праздники. Тогда бытовало такое мнение, что можно, как бы, уйти — пить водку. И тогда более-менее можно слезть с этого героина. Но, как оказалось, это не так все на самом деле. Майские праздники я все пил, вот, и не выдержал. В конце концов мы пошли и купили. Это было одиннадцатого мая в двадцать два часа двадцать минут. Укололись в подъезде.

Водка и героин — это смерть сразу. Я не знаю, на что там влияет, но это сразу практически. И я еще под парами алкоголя. Помню темноту, как бы, схлопывается сознание. Глаза закрываются, и колокольчики такие в ушах. Это вот самый момент смерти. Никакой боли, ничего. Когда колешься этим вот героином, в принципе, это «женский» наркотик. Он мягкий: ты спокоен становишься, очень дружественен… В общем, мягко, спокойно, глаза закрылись, и я упал вниз. Скатился к мусоропроводу, и там и остался. Прах к праху (улыбается), вот.

Помню только, как буквально через мгновение, видимо, как из-под воды, знаете, зеленоватый, как бы, фон, все такие движение замедленные, как будто, подводная съемка. А нас было трое. Девушка бежит и стучит по квартирам, мобильных телефонов тогда еще не было, тем более что у нас-то точно их не было, бежит по квартирам, чтобы открыли, позвонить. Товарищ мой, который был рядом, Сергей, пытается делать мне искусственное дыхание, но, наверное, не очень-то и умел.

Дальше помню, что я уже лежу перед подъездом. Приехала «скорая», лежит мое тело. Что-то они там делают, а что, мне это как-то уже стало без разницы, совершенно не интересно. Начало тянуть как-то вправо и вверх, все ускоряясь. И неприятный звук такой, гул, и завертело. И понесло вверх по большой такой трубе. Но не туннель, туннель — это что-то подземное, а труба скорее.

Мысль не прекращалась ни на секунду. Сознание не прекращается. Не было осознания смерти. Это было потом, позже. А меня стало все быстрее и быстрее тянуть… потом такие полупрозрачные стены, туннель, полет все ускоряющийся, очень быстрый. Вокруг какие-то картины, но что-то такое звездное. Можно сравнить, наверное, с телескопом Хаббл, наверное, что-то такое, в общем. И впереди, на траверзе, свет. Яркий свет. Ярчайший просто.

Но совершенно не болели глаза, в принципе, и глаз-то не было тоже. Это сравнимо знаете с чем? С аттракционом в аквапарке. Когда ты по спирали вниз летишь, спускаешься, и падаешь в бассейн с теплой водой. И такой аккорд какой-то неземной музыки, что ли. Вот тогда я посмотрел на себя, вот только тогда пришло осознание того, что я умер.

Никакого сожаление, ничего вообще. Радость, покой, наслаждение. Я мог спокойно дотянуться до… я мог обратить взор что ли, так получается, я не знаю. Гляжу — лежит тело мое в карете «скорой помощи». Ну, мне до него как-то… ну, как тряпка. Вот если тряпка будет где-то валяться — то же самое. То есть, это скинутая одежда практически. Совершенно безразлично, без презрения без какого-то, без ненависти, нет. Просто как вот… ну как мимо идешь вот, лежит камень на улице. Ну лежит, и лежит. Или тряпка где-то на помойке лежит. Вот.

И после этого осознания меня потянуло вверх. Такой знаете, теплой ладонью вверх стало поднимать. Прям волны такого, я не знаю, счастья, что ли, спокойствия. Абсолютнейшего спокойствия, абсолютной защиты. Потом меня как будто что-то потянуло. И, как будто, сквозь какие-то облака, понимаете, прямо как самолет взлетает — все выше, и выше, и выше.