От июня до июля

- Что? Пропала винтовка?! Ты понимаешь, что говоришь, а? А ну в сани! - приказал командир отделения, ехавший в санях следом. - Приказываю! В штабе разберемся, как это винтовки пропадают.

Семен ехал к начальнику штаба, надеясь, что тот действительно станет раз­бираться. Он был уверен - стоит пробежать обратно по следу версты полторы, и в снегу на обочине найдется винтовка. Зачем ему бросать оружие - не дезертир же он. Ведь эту же винтовку он лично принес в отряд, уходя из Слонимского гетто. И не знал он, что винтовку подобрали те, кто ехал на следующих за ним санях. Подобрали - и спрятали.

Начальник штаба сухо выслушал его объяснения, приказал выйти. Семен вы­шел. Маялся в тоске, на душе сделалось противно, но в худшее не верилось. По­шел по нужде.

- Стой, - сказал один из трех стоявших у штабной землянки вооруженных бой­цов. - Приказано тебе стоять.

Тут вышел командир отделения. Прошел мимо не глядя. На ходу бросил: «За мной!» Он пошел, за ним те трое. Семен оглянулся на них ошалело.

- Не оглядывайся, - глядели со злостью. Оружие, как и положено при конвои­ровании, взяли в руки. Отвели метров на триста, поставили под раскидистым ду­бом. Семен все еще не верил в происходящее.

- Как же так, ведь я не враг, ребята. Ведь это случайность. Я ее найду - она там, на дороге. Я в бою добуду... я же не хотел, я не нарочно... какая мне выгода, я же сам пришел в отряд, мы же вместе... - лепетал он.

- Молчи, морда жидовская. Выгоду все ищешь. Ты ее получишь. За утерю ору­жия в боевой обстановке приговариваешься к смертной казни, - сказал командир отделения. - Пли! - И грохнул негустой залп.

Пранягину, извратив факты, доложили о случившемся только назавтра.

Следующей убили Гуту Зальцман. Поступил приказ по соединению - сдать зо­лото.

Первыми драть со слонимских евреев золото начали, естественно, немцы. По их приказу полиция хватала среди бела дня человек триста пятьдесят-четыреста, кто под руку попадется - от детей до стариков. Евреев, конечно же. И гебиткомис- сариат объявлял, что на слонимское еврейство налагается контрибуция, - указы­валось чего и сколько должны несчастные слонимцы-евреи великому рейху, черт бы его побрал. И евреи собирали. Если к указанному сроку не успевали, залож­ников без промедления расстреливали и набирали новых. А размер контрибуции увеличивали.

В партизанских отрядах по приказу из Центра собирали золото, валюту - все, что имеет ценность, - для победы. Собирали с обывателей по селам и местечкам, где только можно было.

Гута не сдала мамино обручальное кольцо. Маму убили в гетто, и колечко было последним из того, что у девчонки осталось от некогда большой семьи, от роди­телей.

Адъютант начштаба отряда тотчас застрелил Гуту по приказу своего шефа.

Пранягин глядел на лежавшее у него на ладони колечко, из-за которого так легко и быстро убили двадцатилетнюю девчонку, а Дина смотрела на него. Его душу страдальчески мучили два противоречивых чувства - одно отказывалось воспринимать эту реальность, другое толкало броситься и убить этих гадов, урода начштаба и его адъютанта.

Дина взяла колечко, внимательно осмотрела его.

- Это не золото, - сказала она. - Позолота. Тяжелое, может быть, серебряное.

Проверили, так и оказалось.

- Что теперь делать? - спросил сам себя Павел Васильевич. И, помолчав, себе же ответил: - уже не сделаешь ничего.

То, что произошло потом, переполнило чашу терпения 51-й роты.

Трое разведчиков, узнав от местного крестьянина, что их лесник работает на немцев, расстреляли его по приказу командира разведгруппы. Надо было бы про­верить, что да как на самом деле, ведь на новой территории находились, людей местных совсем еще не знали. Поспешили, конечно. А потом выяснилось, что лесник - друг командира соединения Комаровского, а тот крестьянин, что на него навел, провокатор. И когда дошло до разбирательства, двое дружно переложили вину на третьего - это якобы он втянул их в грязное дело. Этим третьим был Бо­рис Шухмер, подпольщик из Слонимского гетто.

Приехал сам командир соединения. И парня без всякого суда пристрелил лично начштаба отряда в присутствии командира соединения. Чем выше судья, тем по­четнее при нем роль палача. Двоих других наказали тремя днями тяжелых работ. Пронягина даже не уведомили.

- Что происходит? - не понимали бывшие подпольщики, партизаны из 51-й роты. - Очень похоже, что осуществляется антиеврейский террор, геноцид чистой воды. В чем евреи будут виноваты завтра, а может быть, их расстрелять всех сразу, как это практикуют немцы? - спрашивали партизаны друг друга.