От июня до июля

- Кушай, кушай. И не переживай, детка. Продуктов запасли этим летом. Мука есть, бульбы много заложили в ямы, а еще и не всю выкопали. Сама же знаешь - голодать не будем. Ферму свою имеем - вот молочко, а? Выходим ребенка, не волнуйся, рожай спокойно. А если не будете вы, такие молодые и хорошие девуш­ки рожать, то и людей на свете хороших не будет. А ты роди доченьку, такую же красивую, как ты сама, - вот и будет на земле красота продолжаться.

У Софы потекли слезы в тарелку.

- Поплачь немного, а потом успокойся, возьми себя в руки и улыбайся почаще, чтоб доченьке твоей, которая уже в тебе начала жить, веселей было. Они ведь там чувствуют свою мамку. Как думаешь?

Утирая слезы, Софа улыбнулась и кивнула головой.

- Тебе когда рожать?

- В марте...

- Так это ж замечательно! - восхищенно воскликнул Зорин. - И как это вы с Ленькой подгадали так ловко - в марте! Зима уже будет за спиной, весна вовсю пойдет. А с весной и наши придут! Сама знаешь, как под Сталинградом им дали, да под Курском добавили, так и катится на запад немчура проклятая. Нет, конечно, войска у них еще есть, да разве может кто-нибудь победить Красную Армию? Да она сметет всю эту коричневую шваль к чертовой матери!

Софа смотрела на командира глазами, полными веры и надежды.

- Мы еще в сорок первом году, когда организовывали партизанский отряд и не имелось теплой одежды, не хватало оружия, а немцы уже были под Москвой, - мы и тогда верили, что Красная Армия разобьет их все равно! Так это когда было - два года назад! А тут - несколько месяцев и осталось продержаться. Ну, договори­лись? - Зорин смотрел на Софу, и его сердце, огрубевшее, превратившееся за эту войну в кусок черствой резины, заныло от жалости к этому ребенку-мученику. В это время к ним подошёл и стоял, стараясь изобразить солдатскую стойку «смир­но», Миша Зелинковский, художник.

- Тебе чего? - спросил Зорин.

- Я сделал, что вы сказали, вот портрет, - ответил Зелинковский и протянул Зорину завернутый в чистую тряпицу прямоугольник.

Зорин тотчас развернул - это был портрет Сталина. Зорин с минуту всматри­вался в портрет вождя, затем повернулся к Софе.

- Смотри! Под руководством этого великого человека мир очистится от чумы фашизма! Под руководством товарища Сталина, великого полководца и защитни­ка всех угнетенных, к нам придут освобождение и победа!

Широко раскрытыми глазами Софа смотрела на портрет обаятельного усатого человека с по-отцовски мудрым, устремленным вдаль взглядом.

- Молодец, товарищ Зелинковский! - Зорин крепко пожал ему через стол руку. - Очень точный портрет. Большое тебе спасибо.

На краю лагеря послышались крики, Зорин с беспокойством глянул в ту сторо­ну. Подбежал ординарец Финерсон, доложил:

- Товарищ командир. Там Рейсер палатку сжег.

- Черт бы их побрал, лайдаков этих. - Зорин протянул Софе портрет. - Отнеси в штаб.

И быстро зашагал к месту происшествия. Ординарец и художник побежали за ним.

Софа бережно взяла портрет и еще минуты две всматривалась в лицо изобра­женного на нем человека. А потом прижала портрет к груди и твердой походкой пошла по направлению к штабу. Но проследовала мимо него, вошла в лес и, мино­вав молодой ельник, вошла в березовую рощу, великолепную, как храм, - первое золото листьев, свежая зелень влажного мха и белая колоннада стволов. Оглянув­шись по сторонам, Софа поставила на высокий пень портрет и встала перед ним на колени. Сцепив на груди пальцы рук и опустив голову, заплакала.

- Мамочка и папочка мои родные, простите вы меня - я во всем виновата. В вашей гибели виновата, в гибели сыночка моего маленького... Лучше бы я умерла вместе с вами и не мучилась больше. А то опять по моей вине родится у меня дочка и будет мучиться этой войной. Разве для мучений рождаются дети, разве для несчастий живут люди, разве нельзя жить на свете без зла?.. Господи, я столь­ко натерпелась... Нет сил уже больше никаких. Не дай, Боженька, умереть нам в эту зиму. Мы в чем виноваты? Прости нас, прости - мы столько терпим, столько мучаемся, а так хочется дожить до весны, до свободы, до победы, до мира. Чтоб детки жили, чтоб Красная Армия поскорее пришла и спасла нас!.. Дай, Боженька, силы солдатам Красной Армии, всем честным людям на войне - они за нас всех умирают. И мы готовы умереть, только чтоб дети наши остались и жили в мире, без войны. В счастье. Товарищ Сталин, Иосиф Виссарионович, вы наш отец, мы вас так любим, мы вам так верим и только на вас надеемся - спасите нас! Ни на кого больше нет надежды - только на вас и на Красную Армию.

Прибежав к месту происшествия, Зорин увидел остатки сгоревшей палатки и находившегося в ней кое-какого личного имущества проживавших там бойцов. Вокруг собралась большая толпа, в первых рядах которой толклась разнокали­берная детвора. В центре внимания собравшихся, помимо останков пожара, ока­зались два бойца боевой роты - сонный увалень Рейсер в обгоревшей одежде и, с осмоленным рыжим чубом, верткий, подвижный Яшка Гельфанд.

- Как все случилось, рассказывайте ! - сдерживая себя, приказал Зорин.