От имени докучливой старухи

Изольда Матвеевна поспешила обратно в ларек:

– Это снова я! Карпуше надо поправиться! – задыхаясь, выпалила она.

Продавец закатил глаза, показывая, что он все это глубоко осуждает, и спросил:

– Карпуше как обычно?

– Не знаю, – растерянно произнесла Изольда Матвеевна и опять поспешила к помойке.

Вернувшись, она твердо сказала:

– Карпуше как обычно, – и выложила на прилавок все свои деньги.

Продавец достал из-под прилавка двухлитровую бутыль «Охота крепкое», и старуха понесла добычу обратно.

***

– Что бы я делал без тебя, Изольда! – вполне связно говорил Поликарп Иванович, сидя в трусах на кухне у Изольды Матвеевны и наблюдая, как его штаны крутятся в стиральной машине. – Ты не беспокойся, деньги я тебе верну. Я не алкоголик какой-то, добра не помнящий. Вот сколько я тебе должен?

– Двести рублей.

– Ты на бумажке напиши и в карман штанов бумажку положи, чтобы я не забыл.

Изольда Матвеевна оторвала кусочек туалетной бумаги, написала на нем карандашом для бровей «200» и положила в карман Карпушиной рубашки.

– Зимой замерзнешь, Карпуша, – тихо сказала она и опустила глаза.

***

Спустя несколько дней Изольда Матвеевна вышла посидеть на скамеечке у подъезда. Карпуша был там же – трезвый как стеклышко.

– Изольда, что ты, говорят, днесь кричала-то ночью? – спросил он. – В дурдом же сдадут, как пить дать!

Старуха растерялась.

– Кто напугал-то тебя? Может, напал кто? Люди с работы пришли, отдыхать легли, а ты орешь, – стыдил ее Поликарп Иванович. – От безделья все!

Изольда Матвеевна набычилась и сказала едко:

– Ты мне, Карпуша, двести рублей должен. Гони должок!

– Какой я тебе Карпуша?! – рассерженно крикнул старик. – Поликарп Иванович я! Так и зови. И я вжисть никому ничего не должен – я честный человек!

– А ты в кармане рубашки-то поищи! – снова растерялась старуха. – Там на бумажке все записано.

Карпуша поковырялся в кармане рубашки и вытащил оттуда слипшийся шарик туалетной бумаги.

– Ты, Изольда, мне голову не морочь! Совсем спятила: с честного человека деньги вымогать!

***

Прошла неделя.

Изольда Матвеевна разморозила небольшой кусочек свинины и теперь крутила из него фарш на допотопной ручной мясорубке.

Внезапно раздался звонок в дверь. На пороге стояла вонючая куча тряпья.

– Тебе чего, Поликарп Иванович? – сердито спросила старуха. – Час ночи на дворе!

– Двести рублей долга занес, – промямлил Карпуша, держа в руке «Охота крепкое».

– Другое дело! – сразу размякла Изольда Матвеевна. – Проходите, Поликарп Иванович. Котлеты будете?

– Да что ты все «вы» да «вы»?! Никакой я не Поликарп Иванович! Это же я – Карпуша!

Изольда Матвеевна немало изумилась.

– Ну, снимай штаны – постираем. Опять от тебя, Карпуша, бомжом несет.

Старуха накрутила фарша и начала жарить котлеты. По квартире распространился мясной дух.

– Мать моя покойная такие котлеты жарила, – сглатывая слюну, заявил Карпуша. – А жене моей покойной не удавались: все булки побольше норовила положить.

– Так годы были голодные – не разгуляешься, – поддакнула Изольда Матвеевна. И добавила грустно: – А я вот женой не побыла. И детей не народила…

– А я народил на свою голову иродов – из дома гонют, приходится у помойки спать! Думаю накопить денег и угол себе снять.

– Много ты себе с пенсии накопишь! – усмехнулась старуха.

– Что накоплю – все мое!

Изольда Матвеевна вздохнула, откинула сиденье с кресла и достала маленький тряпичный кулек.

– На вот тебе, на первое время, – смущенно сказала она и сунула Карпуше деньги. – На смерть копила. На похороны… Потом вернешь, а то закопают как безродную. А если я до этого времени умру, то уж изволь похоронить.

– Двадцать тысяч! – восторженно присвистнул Карпуша. – Ты мне на бумажке напиши и положи ее в карман штанов, чтобы я не забыл. Я – честный человек!

– Угу! – хмыкнула Изольда Матвеевна.

– А может, Изольда, нам пожениться? – Карпуша пребывал в эйфории. – Ты – женщина при деньгах, я – мужчина при голове и руках.

И тут Изольда Матвеевна почувствовала, что сердце у нее теплое и розовое, как на дурацких детских открытках с кошками. Нет, не красное – розовое.

– Ешь уже котлеты, жоних! – нарочито сварливо сказала она.

***

Карпуша не появлялся месяц, но в одну прекрасную ночь – ровно в час ночи – Изольда Матвеевна вновь обнаружила у своих дверей бесформенную вонючую кучу тряпья.

– Здравствуй, Карпуша! – грустно сказала она. – Деньги принес?

– Нет денег! – глаза у Карпуши были мутные, в красную сеточку, взгляд затравленный. – Но я верну! С первой же пенсии верну. Я – честный человек!

Карпуша стукнул себя кулаком в грудь и взревел:

– Буде мне грешному!

– А насчет женитьбы ты, Карпуша, наверное, пошутил? – Изольда Матвеевна почувствовала, как ее розовое сердце сжалось в комок при этих словах.

Глаза у старика забегали:

– Понимаешь, Изольда, у нас вера разная… Я мусульманин.

– И давно, Карпуша?

– Давно! – с вызовом ответил старик и нахохлился.

– Дай-ка я тебе бумажку про долг напишу и положу в карман штанов.

Изольда Матвеевна оторвала лист с настенного календаря, взяла карандаш для бровей и написала: «Не приходи сюда больше никогда!»

Эпизод десятый