От Калуги до Берлина

В землянке за столом сидели четверо военных. За ними у телефонного аппарата находился старшина. А между двумя сержантами сидела небольшого роста, в должности младшего сержанта миловидная девушка лет восемнадцати – двадцати. Судя по бумагам, которые лежали на столе, работы им хватало. Я вручил пакет старшине. В это время один из писарей, не поднимая от бумаг головы, спросил:

– Сегодня 1 сентября, да?

– Да, сегодня 1 сентября, – ответил старшина, – начало учебного года. Моя дочка должна пойти в первый класс.

– Я должен был пойти сегодня в институт, – сказал сержант, который был моложе остальных. – Война нарушила все планы. Кто бы мог подумать, что вместо учёбы на втором курсе, буду сидеть в тёмной землянке.

– Война, брат, тебя не спрашивает. Куда надо, туда и посадит. Некоторые вообще находятся в мокрых окопах.

По дороге обратно я вспомнил деревню, школу, своих учеников, коллег. В мыслях в эти минуты я был среди них. Чем же они там занимаются? Сегодня первый школьный день. Занятия, наверное, проведут не полностью. Учителя по традиции в этот день соберутся все вместе. Возможно, старшеклассники тоже не учатся. В деревне теперь рабочих рук не хватает. В колхозе самый разгар уборочной страды, скоро уборка картофеля. Все пойдут туда.

Вдруг, прервав мои мысли, слева от меня громыхнул взрыв. Неожиданный снаряд, нарушив тишину, пролетел со свистом под протяжно-раскатный стон падающих деревьев. Через минуту всё повторилось снова. Лес заполнился сплошным гулом.

Я шагал туда, где глухо гремел бой. «Может, наши устроили с фрицами «дуэль», а может, обнаружили важные огневые точки и дают им жару», – думал я. Вскоре добрался до ПСД.

Сержант Аристов тщательно проверил все подписи принесённого мной реестра. Видимо, сомневался. Затем, засунув ручку за ухо, стал их регистрировать. Между делом, не оборачиваясь в мою сторону, спросил:

– До Соломоновки отсюда сколько километров?

– Около двух километров, товарищ сержант.

– Сколько будет туда и обратно?

– Четыре километра, – сказал я, не понимая смысла этого вопроса.

– Вот видишь, арифметику хорошо знаешь, а при ходьбе ориентироваться не умеешь. Расстояние в четыре километра ты прошёл за три часа. Так ты у нас долго не задержишься.

Эти слова сержанта пронзили меня как током. Значит, я сержанту с самого начала не понравился. Очевидно, он будет искать причины, чтобы избавиться от меня.

– Товарищ сержант, четвёртое отделение не в деревне находится, как вы сказали, а в лесу. Сначала я пакеты оставил в отделении в деревне, а потом отправился в лес искать четвёртое отделение. Первый раз, поэтому пришлось искать каждого.

В это время в дверях неожиданно появился старшина Дружинин.

– Сержант, вы ещё вчера знали, что четвёртое отделение находится в лесу. Почему бойца отправляете, не указав точное местонахождение? – вступился за меня старшина.

Сержант посмотрел на старшину, как будто видит его в первый раз. Затем повернулся в мою сторону и скомандовал:

– Иди, Рахимов. Пока ты свободен.

Я взял свой карабин, оставил сумку, которую мне дал сержант, и вышел из землянки. Сзади доносился сердитый голос старшины: «Вы такое проделываете не первый раз! В прошлый раз Утишев по вашей вине без толку проходил. Сегодня опять такая же история! Может, вы в следующий раз с пакетом в руках отправите связного прямо к немцам? Зачем вы так делаете? Об этом я напишу докладную на имя младшего лейтенанта!»

С первых дней такое отношение сержанта предвещало мне тяжёлую службу. Под его руководством находиться будет непросто. Потому все поручения старался делать предельно точно и добросовестно, чтоб «комар носу не подточил». Последнее время сержант пытался поговорить, а то и поспорить со мной на разные темы, чтобы продемонстрировать свой интеллект. Он очень хотел показать себя образованным человеком.

– Я «историю партии» на «отлично» не сдавал. Но никто из вас таким банковским почерком писать не умеет, к тому же я сержант и старший экспедитор, – перечислял он свои достоинства. Эти слова сержант говорил при каждом удобном случае.

– Ты, сержант, не хвались. Это не от большого ума, – закрывал ему рот Вислогузов. – Не каждый же день об этом говорить. Я вот тоже охотник с двадцатипятилетним стажем. Я же не хвастаюсь, что на моём счету более ста волков, множество лис, про зайцев и не говорю. Без конца себя ведь не хвалю. Сильно масляная каша на каждый день надоедает.

Через несколько дней я снова сцепился с сержантом. Это произошло таким образом. Сержант, поняв что в споре о политике партии у него ничего не получается, решил действовать по-другому. Выбрал момент, когда я остался один, и стал обвинять татар за то, что не едят свинину. Нашёл какое-то религиозное высказывание об этом и стал посмеиваться.

На другой день эти же слова с желанием высмеять меня он повторил и перед остальными товарищами. Однако никто его слова не поддержал. Меня тогда такое зло на сержанта взяло. Я соскочил с места. В этот момент вмешался Вислогузов:

– Сержант! О чём вы говорите? Разве так можно? Мы все взрослые люди.