От Калуги до Берлина

Я одним прыжком оказался около сержанта. Изо всех сил ударил карабин о землю и сказал:

– Сержант! Немедленно прекратите эти нападки, эти насмешки! Иначе для вас всё может закончиться очень плохо.

– Вы что? Шуток не понимаете? С вами даже пошутить нельзя, – ответил он надувшись, стараясь сохранить своё высокомерие.

– Не угрожаю, а предупреждаю. Если ещё раз такое повторится, я вынужден буду написать рапорт в политотдел. Это не шутки. Шутки такими не бывают. Вы произносите высказывания, которые придумали священнослужители в царское время, чтобы столкнуть людей друг с другом. И вы решили подразнить меня. Умные люди об этом не говорят. Рассказывать сказки разных недоучек сержанту не к лицу, да и права он такого не имеет.

– Нехорошо, Василий. Ты что? – обратился Утишев к Аристову с упрёком.

Лицо сержанта раскраснелось. Я сел на своё место рядом с Утишевым. Нарушив тишину, которая установилась после выяснения отношений, зазвонил телефон. Сержант схватил трубку и начал разговаривать по телефону. А мне вдруг вспомнились строки из стихотворения Габдуллы Тукая «Ишан», я невольно улыбнулся. Вот бы сержанту его прочитать.

– Что улыбаешься? – спросил сержант, положив на место трубку аппарата.

– Вспомнилось одно стихотворение известного татарского поэта Габдуллы Тукая, товарищ сержант.

Можно было, конечно, рассказать содержание, но обострять без того непрочные отношения не хотелось.

В землянку вошли старшина и телефонист Подымов. Разговор был о том, куда кого отправить. Через минуту вошёл младший лейтенант. Между делом почему-то заговорили о велосипеде. Тут я не удержался:

– Товарищ младший лейтенант! На велосипеде я бы быстрее лошади съездил.

– Ты умеешь ездить на велосипеде? Если хочешь, я тебе найду велосипед. Правда, он не совсем исправный. У нас есть трофейный велосипед. Требуется небольшой ремонт. Камера проткнута…

– Если только это, то я и сам могу отремонтировать. Был бы клей.

– Клей можно попросить у шофёров.

Мы с лейтенантом тотчас отправились за велосипедом. У шофёров взяли клей, и я отремонтировал велосипед, смазал и поехал к себе. Пока дороги были сухие, мои дела шли очень хорошо. Я гонял на велосипеде на более дальние расстояния. Пройти пятнадцать – двадцать километров по сухой дороге не составляло большого труда. Этот велосипед отличался от обычных своей широкой покрышкой. Поэтому песчаные дороги я проезжал легко. Даже на длинную возвышенность, которая проходила по центру деревни Бережки, расположенную на побережье реки Неручь, я поднимался, легко крутя педалями. Через две недели лопнула покрышка заднего колеса. Я поменял его с передним колесом и крепко завязал ремнём.

Так я успевал выполнять задания в два-три раза больше, чем конные.

Однажды, улучив время, заглянул в комендантский взвод к своему земляку и другу Халиму. С приходом на фронт мы с ним не виделись. После общения с другом поднялось настроение. Казалось, будто я встретился с самым близким родственником.

– Где живёшь? Как дела?

– Где живём? Об этом даже не спрашивай! Кругом лес. Было бы приличное место. Низина. Чуть дождь, так наводнение. После поста даже отдохнуть негде. А если придёшь мокрым, то сушиться нет никакой возможности. Скоро начнутся осенние дожди, так вообще будем жить в воде. Из этого болота скоро не выбраться. Под Сталинградом идут тяжёлые бои, – сказал он, вздохнув.

– Да, Халим. Пока нам радоваться нечему. Немец стремится на Кавказ, Сталинград хочет прибрать к рукам. Смогут ли наши удержать оборону? На душе от таких мыслей становится тревожно.

– Сталинград это не Москва.

– Это, конечно, так. Наше положение может ещё больше осложниться. В Маньчжурии самураи только этого и ждут. Вот о чём я думаю.

– В нашу дивизию попал Тимербулатов из Чистополя. Ты, наверное, его не видел. Хлеб печёт в пекарне. Увидишь, передай привет. В АХЧ иногда бываешь?

– Бывал иногда. Когда там буду, постараюсь увидеть.

– Они там мучаются без табака. У меня табак есть. – Халим вытащил из кармана свой кисет и стал насыпать табак. – Возьми, скажешь, что это от меня.

– У меня тоже есть табак. Когда придётся туда идти, я тоже с собой возьму. Ладно, Халим, я пойду. Надо успеть вернуться, пока не стемнело. Будь здоров!

Вскоре мне пришлось идти в АХЧ. После того как раздал все пакеты, решил найти пекарню и проведать Тимербулатова. Хотел только крикнуть: «Позовите, пожалуйста, Тимербулатова!», как он вышел сам.

– А-а-а, пришёл мой земляк, – воскликнул он и с протянутыми руками подошёл ко мне. Мы поздоровались по-нашему, двумя руками. Грубые, шершавые руки дяди Гарифа говорили о том, что у него работа не из лёгких. Морщины на лбу, седые волосы, усталый взор указывали на много пережившего человека.

– Как так получилось? Как ты меня нашёл? – проговорил он, улыбаясь сквозь усы. Глаза светились от неожиданной радости.

– Да вот прибыл к начальнику АХЧ по заданию, решил заодно и тебя повидать. Спросил у майора, как тебя найти. Он и отправил сюда. Я ему сказал, что мы с тобой не просто земляки, ещё и большие друзья.