От Калуги до Берлина

Тут в дверях показался Иван Галушкин. В ПСД он недавно, примерно с месяц. Мне как-то не доводилось познакомиться с ним поближе. В первые дни его пребывания я находился у командира дивизии. Поговаривали, что ему летом дадут мотоцикл. Прошло совсем немного времени, как мы стали друзьями. Когда я задерживался, он для меня всегда брал ужин. Он готов был помочь во всём. Таким отношением я очень дорожил. Вот и на этот раз, понимая мою усталость, он подошёл ко мне. Я с радостью вручил ему свой котелок, попросил, чтобы он в один положил на двоих кашу, а в другой чай.

– Сегодня праздник, надо бы отметить. У меня есть чай и сахар.

– Очень хорошо. Вместе и попьём. Моя матушка тоже любит чай, – ответил Иван, вставая с места.

Дружинин, Вислогузов и Иван втроём ушли на кухню, а Василий Иванович принялся топить печку. Он был сегодня дежурным.

– Вот, мы всё принесли! В честь праздника придётся и песню затянуть, – сказал Вислогузов и поставил котелки на край плиты.

– Неужели? Не зря сегодня у меня чесались губы! – обрадовался Утишев и бесшумно спрыгнул с нар, криво расставив ноги, протирая руки стал крутиться возле стола. Он достал с полки кружки и поставил их на стол. В его выражении лица было безграничное веселье. – Эх, в честь праздника скатерть бы ещё постелить, ладно уж, после войны будем стелить, – бурчал он сам себе под нос. После этого он сел на скамейку, которую мы смастерили из колышков, и с обстоятельной деловитостью спросил: – Так, сколько нас?

Он только начал считать количество кружек и людей, как в землянку вошли Павлов и Максимов.

– Все собрались, товарищ старшина, – доложил он, окинув его взглядом.

Старшина подошёл к столу и стал разливать из фляги в кружки «наркомовскую норму». Ещё раз проверив, всем ли одинаково налито, позвал всех к столу.

– Давайте, парни, выбирайте, какая кружка кому нравится! – сказал старшина, когда мы все встали вокруг стола. – Товарищи, поздравляю всех с 25-летием Красной Армии! За победу!

– Чтобы с победой вернуться домой!

– За победу!

Когда все пожелания были высказаны, в землянке стало тихо. Кто-то хлебом, кто-то кашей начал закусывать и за едой о чём-то говорить.

Неожиданно для всех старшина достал фляжку, которая висела у него на ремне, и сказал:

– Не спешите доедать кашу, оставьте на закуску.

У наездников в эти минуты засветились глаза.

– Вот, молодец! – сказал Вислогузов, пожелал Дружинину всяческих благ и крепкого здоровья.

– Поднимите кружки, товарищи! Выпьем за наши большие победы в юбилейном году, за те, которые ждут в будущем. Давайте! – продолжил старшина, сдерживая волнение.

– Давайте и за прошедшие победы и будущие великие победы, – сказал я, поворачиваясь к Ивану.

После того как мы лихо опрокинули последний глоток из кружки, каждый принялся опустошать свой котелок. Не было ничего вкуснее этой пшеничной каши с тушёнкой! Было лишь слышно, как звенят ложки по дну котелков.

Всё-таки спиртное делало своё дело: по всему телу пробежало тепло. Землянка наша тоже оживилась. Бойцы стали рассказывать друг другу разные истории, начались воспоминания. У всех развязались языки.

В этот вечер даже Утишев поделился своими воспоминаниями. Мы его ни разу не прерывали, слушали и хохотали от его приключений. Василий Иваныч умел своей речью приковывать внимание слушающих.

Прозвучал приказ первым встать на пост Максимову. Когда он ушёл, мы продолжили слушать воспоминания Василия Иваныча.

Помнишь? В прошлом году…

– Помните, как в прошлом году отмечали день Красной Армии? – продолжал рассказывать Утишев, раздавая всем бумагу для заворачивания махорки, – каждому по сухарику и по одному черпаку бульона. Мы это тогда называли супом. А какой был этот бульон! Такой прозрачный, что Калугу можно увидеть. На весь котелок даже ложки пшена не наловишь. А про сто граммов «наркомовских» и говорить нечего.

– Были такие дни. Но мы не падали духом, верили! – добавил Дружинин.

– Да! Мы даже в такие времена не теряли надежду. Тогда мы только что прибыли на станцию Фаянсовая. Продукты возили из Москвы, находящейся за сто восемьдесят километров. Продуктами обеспечивали батальон всего шестью повозками. Этот путь они проходили за целую неделю. Много ли они могли привезти? Продукции должно было хватать на два дня, а мы растягивали на неделю. По-другому нельзя было. При отступлении немцы сжигали, разрушали всё. Железные дороги были выведены из строя. И зима была тогда снежная. Дороги заметены, машины не могли проехать. К концу марта, когда дороги размыло, наши дела ещё больше ухудшились.