От Калуги до Берлина

– Знает, что мы здесь, в цель стреляет, – сказал только что вошедший в землянку сапёр.

– Пока фриц работает, давайте покурим, – Николай вытащил из кармана кисет с махоркой и протянул мне и Фариту.

– Очень хочется пить, у вас вода есть? – спросил я.

– Блины, небось, ел? – спросил сержант, улыбаясь.

– Раз не просишь чай, то воду мы найдём, – сказал Николай и начал доставать фляжку.

– Хуже, товарищ, сержант. Пятнадцатикилометровая гонка на лыжах похлеще будет, – ответил я, взяв у Николая фляжку с водой, и стал пить благодатную прохладную воду.

Мы не успели докурить по одной, как бой затих. Сержант Арсаев с торопливой ненасытностью несколько раз затянулся, не докурив, бросил окурок в сторону и лёгким движением схватил автомат.

– Выдохся фриц, можно подниматься наверх, – громко скомандовал он и побежал к выходу.

За ним побежали остальные бойцы и заняли свои места. В это время заработали наши пулемёты и миномёты. К ним присоединилась артиллерия. Мы с Портновым, продвинувшись вперёд, стали наблюдать. Вскоре 76-миллиметровая пушка открыла по врагу беглый огонь. В тамбуре стоял и наблюдал за боем лейтенант. Усилием воли сохраняя спокойствие, он крикнул:

– Немцы идут в атаку!

А сам в бинокль всматривается в противоположную сторону. Мы с Портновым тоже наблюдаем над бруствером. Сквозь почерневшее небо и багряную змейку пыли ничего не видно. И снова надрывный крик лейтенанта:

– Танки! Со стороны леса идут танки! Танки идут. Три, четыре, шесть…

Теперь и мы увидели грозно качающиеся башни с наведёнными пушками. Их обволакивала пепельная мгла. Метель, поднятая гусеницами, кружилась в воздухе, а вихри, разносимые скоростью потока, соединялись с искрами выхлопных газов. Через эту смесь невозможно было увидеть, как за танками бегут немецкие автоматчики. Смешалось всё: пыль, снег, бензиновая гарь, мощный рёв моторов. От такого гула земля дрожала, колотило в ушах. А они приближались. Николай не выдержал, волнующимся голосом крикнул:

– Они же идут! Чего наши не стреляют?

Расстояние между траншеей и танками заметно уменьшалось. Стали слышны железный лязг и скрежет.

– Прорвутся, гады! Прорвутся! Если прорвутся, что тогда? А за танками сколько их?

Наши наводчики возле прицелов выжидали, не открывая огня.

И тут я увидел, как на одном из танков стал подниматься клубящийся чёрный дым.

– Попал! – радостно закричал Портнов. Его охватил сумасшедший восторг, он закружился на одном месте, – так вам и надо!

Танки продолжали надвигаться на нас. А за ними бежали немецкие автоматчики. Сбитый передний танк, рассекая башней дым, с яростным воем мотора стал разворачиваться на месте и притих. Я надеялся, что наша артиллерия уничтожит остальных в два счёта. В этот момент поле боя наполнилось лавиной артиллерийской атаки. Тут, к моему восторгу, и со второго танка вырвался мазутный дым. Он сразу остановился. Одни немецкие автоматчики пустились бежать в обратном направлении, другие вынуждены были лечь на землю.

Лейтенант, наблюдавший за боем через бинокль, крикнул:

– Уходят! – и побежал в блиндаж.

– Вот увидишь, сейчас «катюши» полетят. Фрицам капут! – радостно сказал Николай и встал поближе ко мне. – Этот лейтенант с дивизии, где «катюши».

Не прошло и минуты, как послышался грохот гвардейских миномётов. В тот же миг над нами со свистом пролетели снаряды на толпу убегающих фрицев. Сплошь громыхающий огненный вал раскалённой стеной обрушился на них и затмил всё вокруг.

В эти минуты я испытывал неиссякаемую радость и гордость за наши «катюши». Пока я любовался этим зрелищем, и не заметил, как Николая вызвали. Мне тоже нужно было возвращаться. Я зашагал в сторону блиндажа. Николай с телефонным аппаратом и сумкой связиста уже выходил оттуда.

– На линии прорыв! Я побежал! – сказал он торопливо.

Я посторонился, чтобы уступить ему дорогу. Навстречу мне шёл Шихов.

– Вас зовут, – сказал он, не останавливаясь.

Мы вместе вошли в блиндаж. В это время подполковник Матвеев докладывал по телефону: «Атака противника предотвращена! Уничтожены три танка и более ста фашистов».

– Срочно вручить полковнику Спиридонову! – приказал майор, как только я появился в дверях, протягивая мне конверт.

– Есть, товарищ майор, вручить полковнику! Разрешите идти!

– Идите! Поторопитесь!

В последние дни погода стояла более морозная. Ночью температура воздуха доходила до двадцати пяти, а днём до восемнадцати – двадцати градусов мороза. И сегодня я был одет как обычно: под маскхалатом одна рубашка и гимнастёрка. Так было легче двигаться. При прохождении восемнадцатикилометрового расстояния на лыжах я изрядно вспотел. А когда лёжа на бруствере наблюдал за контратакой врага, холод тихонько начал пробираться по всему телу.