От кочевья к оседлости

Дамбий прошел вперед, взглядом отыскал взволнованное лицо своей Бадам, откашлялся и произнес заранее подготовленные слова:

— Товарищи араты! Разрешите довести до вашего сведения…

В зале кто-то громко хихикнул:

— Из Дамбия получился бы замечательный начальник, голос у него, что труба! — Реплика принадлежала старому Пилу. Дамбий смерил его снисходительным взглядом — старик, что с него взять! — и продолжил:

— Моя жена Бадам вступила в объединение. Так вот, я пригнал скот, который она внесет в общественное хозяйство. Прошу принять скотину на баланс.

Все взоры устремились к окнам.

— Убедились? И прошу, чтобы не было больше болтовни, будто супруга и дочь Дамбия приняты в объединение с пустыми руками.

Ему казалось, что после выступления на собрании ему сразу же станет легче. Так оно и было в первый момент, но потом ноги у Дамбия налились свинцовой тяжестью, и он, понурившись, направился к выходу. Вдруг его остановил голос Сурэна:

— Ну а вы-то сами, Дамбий-гуай, что думаете насчет вступления в объединение?

— Я? А что я? — переспросил он, растерянно оглядываясь. — Обойдусь как-нибудь.

Он покинул красный уголок, осторожно прикрыл за собой дверь. «Ах, будь оно все трижды неладно!» — бормотал он сквозь душившие его слезы, стараясь попасть ногой в стремя.

ТОЖЕ СОБСТВЕННИКИ

После того, как Баян-сомон слили с сомоном Халиун, сюда редко стали заезжать машины, одна только почтовая регулярно привозила газеты да журналы. Однако на этот раз почтовый автомобиль высадил в центре поселка Баян пассажира. С недавних пор появление любого приезжего стало восприниматься здесь как целое событие. Вот и сейчас десятки внимательных глаз так и впились в него. В маленьком глинобитном домике к оконному стеклу припали двое.

— Погляди-ка, опять объявился знаменитый председатель. Чего ему у нас надо? Подмял наш сомон, и горя ему мало. Наш Баян теперь совсем захиреет.

— О ком ты, Садга?

— О проклятом Дооху. Знаешь, Дансаран, говорят, он больше всех ратовал за ликвидацию нашего сомона, чтоб ему пусто было!

Дансаран внимательно смотрит на своего товарища. Садга, хотя ему уже под пятьдесят, еще вполне видный мужчина — фигура крепкая, осанистая, на голове густая шевелюра. После долгих лет кочевки он сравнительно недавно стал жить в поселке. Садга — так называется бумажная фигурка, которую держит шаман во время камлания. Нарекая этим именем сына, чадолюбивый отец надеялся таким образом вверить судьбу сына в надежные руки. Действительно, Садге живется неплохо. Зиму и начало весны он проводит в поселке, а летом перебирается на волюшку, в горы, где его жена и дети пасут скот. Жизнь там — сущее блаженство. Жене он не помогает — слишком переутомился за зиму.

Садга известный бабник, не упустит случая приволокнуться за кем-нибудь, но делает это осторожно: супруга прощает ему все, кроме этой слабости.

Однажды к Садге приехал погостить его давний приятель Дансаран, да и застрял в поселке. Вскоре к нему явилось многочисленное семейство. Скота у него было много. У Дансарана, которому было под шестьдесят, еще в молодости сел голос, и жители поселка прозвали его «Хрипатый».

— Слушай, Дансаран, зачем Дооху к нам опять пожаловал, как ты думаешь?

Дансаран широко улыбнулся, отчего по его лицу побежали мелкие, словно царапины от кошачьей лапы, морщины.

— А то не знаешь! Не ты ли настрочил письмецо в комитет партии и в суд тоже?

— Найдется на него управа! — с тайным злорадством отозвался Садга. — Привык, что ему все с рук сходит. Ну да на сей раз не поздоровится, готов об заклад биться. — С этими словами он схватил со стола недопитую бутылку водки, взболтал ее содержимое и глотнул прямо из горлышка.

Ненависть Садги к Дооху, о которой последний и не подозревал, зародилась давно. Несколько лет назад Садга вступил в объединение «Развитие Гоби», а потом передумал и вышел — новые порядки пришлись ему не по вкусу. С первых дней он принялся было ловчить. Если погибал его собственный ягненок, списывал общественного. Постепенно он прибрал к рукам всех лучших животных из стада, которое объединение выдало ему на выпас. И вдруг, как гром средь ясного неба, нагрянул с проверкой сам Дооху. У Садги не хватало двадцати с лишним овец. Дооху потребовал объяснений.

— Семнадцать голов пало от бескормицы, трех задрали волки, у остальных был заворот кишок, — выдал Садга заранее подготовленный ответ.

— Документы оформлены по правилам?

— Какие документы? Первый раз слышу, — прикинулся Садга простачком.

— Будет вам, Садга, — сурово отрезал Дооху. — Всем аратам неоднократно давались разъяснения, как поступать в случаях падежа общественного скота. Вы обязаны были вызвать ветеринара и старшину сури.

— Прежде таких порядков не было!

— Тогда вы были единоличником. Теперь речь идет об общественном достоянии. Придется вам расплачиваться.

— Пожалуйста, хоть сейчас, — обиженно сказал Садга. — Сколько денег причитается с меня?

— Деньги у объединения есть, ему скот нужен. Потерю возместите за счет личного хозяйства. Вот мое последнее слово.