От кочевья к оседлости

Голосовали единогласно. Так Дамбий снова стал членом объединения «За коммунизм», а вскоре он возглавил одну из полеводческих бригад — объединению не хватало опытных земледельцев. В душе он ликовал, когда изучал свои новые владения. Обширные поля, засеянные ячменем и пшеницей, раскинулись меж холмами Гудгэр и Хотгор. Есть где развернуться Дамбию. Он перевез свою юрту и перегнал отару в бригадный центр, куда вскоре переехала к нему и жена. Семейный мир был восстановлен, и Бадам частенько ловила на себе умильный взгляд мужа. Однако новые трудности навалились на них — поле отнимало все время Дамбия, от зари до зари, Бадам выполняла всю домашнюю работу, да еще кое-что шила по заказу объединения, и для отары не оставалось сил. Но Дамбий не сдавался. С поля спешил на выгон, с выгона на поле. Он осунулся, под глазами залегли темные полукружья, одежда болталась на худом теле. Наконец Дамбий решил просить помощи у соседей и поначалу отправился в хотон к Цамбе. Первым, к кому он обратился, был старик Пил.

— Что ты, сынок, — запричитал тот, — мы со своими сарлыками не управляемся, куда нам со старухой твоих овец на выпас брать! И не сули ты мне деньги, мы ни в чем не нуждаемся. Кроме того, признаться по совести, неохота мне на себя чужую обузу взваливать.

Обескураженный Дамбий долго чесал в затылке. Пил, который прежде, бывало, выпрашивал работу, теперь отказывается! Остается идти на поклон к Загду или Ванчигу. Нет, уж лучше передать объединению свою отару, пусть другие пасут. На всякий случай разыскал Галдана — попытать счастья.

— Недосуг мне присматривать за чужой личной собственностью, — отрезал Галдан. — Ну что вы держитесь за своих овец, Дамбий-гуай?

«Ах ты щенок! — обиженно думал Дамбий, возвращаясь домой не солоно хлебавши. — Мы с его отцом Зундуем когда-то закадычными дружками считались, а нынче его сыночек мне, старому, советы дает».

Не скоро успокоился Дамбий. Только въехав в долину реки Халиун и заметив, какая вокруг красота, забыл на время о своих заботах. Да и как было не залюбоваться окружающей природой! Сколько лет живет на земле Дамбий, столько лет пробуждает она в его душе чувство изумления и восторга. Речные берега утопают в пышной яркой зелени, а давно ли тут торчали одни только жалкие прутики, похожие на крысиные хвосты! Никто и не думал, что деревья приживутся так быстро. Какой же нынче год идет? Дамбий прикинул. Выходило, год Белой мыши. Что ж, год Белой мыши всегда считался в народе неплохим. И он тихонько запел старую песню о высоком горном перевале, куда с трудом залетают птицы, но который одолевают отчаянные смельчаки.

Свернув немного в сторону, к другой речке, откуда до его хотона было рукой подать, Дамбий вытащил свой бинокль и по привычке поднес к глазам. То, что он увидел, ошеломило его: прямо по хлебным посадкам разгуливали, пощипывая свежую зелень, чьи-то овцы.

— Кто посмел выпустить их на пашню! — не своим голосом завопил Дамбий. Он хлестнул коня и понесся вскачь. Ветер бил в лицо, в глаза и рот забивалась мошкара. Дамбий ничего не замечал.

Когда он подъехал к полю на взмыленном коне, овцы по-прежнему с жадностью поедали молодую зелень, а два-три человека тщетно пытались отогнать их. Молодые всходы, видать, пришлись животным по вкусу, и не так-то легко было заставить их уйти с поля.

— Ах вы мерзкие твари! — замахнулся на них кнутом Дамбий. — Контра вы, а не овцы, коли общественные посевы уничтожаете!

К нему подскочила заплаканная Бадам. Косынка ее сбилась набок, щеки пылали.

— Успокойся, дорогой! Это моя вина, не уследила… Да не бей ты их, это же наши овцы!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

НОВЫЙ ЧЕЛОВЕК

Близилось лето. Все реже колыхались в долине миражи, реже доносил ветер запах степной полыни — она уже отцветала. Скоро знойное солнце выжелтит степь, иссушит ручьи и речки, обмелит озерца. И все живое начнет с нетерпением ожидать осени. Но до нее еще далеко. Два всадника, нахлобучив на лоб шапки, спускаются с горного перевала в долину. Один из всадников — Сурэн, второй — совсем еще юноша. Он, пожалуй, новичок в здешних краях. По крайней мере, так считает секретарь. На приезжем — ладно сидящая кожанка, новенькие сапоги, сверкающие даже из-под слоя дорожной пыли. Сурэну нравится этот парень с томными, скорее серыми, чем карими, глазами, его открытый, пытливый взгляд, твердая складка губ, волевой подбородок. Только вчера Чавчиг, так зовут юношу, с новеньким университетским дипломом в кармане прибыл на работу в объединение, а сегодня уже обратился с просьбой показать ему сури. Ну что ж, просьбу надо уважить, если молодой специалист сразу хочет окунуться в работу.

Низко, казалось, вот-вот заденет головы всадников, пронеслась стая диких уток.

— Прежде утки никогда не гнездились на берегах реки Халиун, — неожиданно произнес юноша. — Их больше привлекали северо-западные районы, где зелени побольше.