От кочевья к оседлости

В молодости Чултэм считался хорошим скотоводом. Интересовался он и вопросом выведения новых пород овец. Началось это еще в детстве. Чтобы мальчонка не болтался без дела, мать, бывало, предлагает ему отыскать в стаде шестипалую козу. Когда Чултэм подрос, он начал собирать небольшое стадо шестипалых коз. У некоторых на задних ногах было даже по восемь пальцев. Козы эти давали много молока, не меньше сарлычих.

— А Лувсанпэрэнлэй — мы с ним кочевали много лет по соседству — пристал ко мне, продай да продай ему несколько коз. Сулил за них трубку с длинным яшмовым мундштуком, большую серебряную, на два половника, чашку, а я все никак не соглашался, — рассказывал старик. — Тогда он ославил меня перед всеми соседями, мол, я скупердяй каких мало. Пришлось продать ему несколько коз. Малость приутих он, поласковей стал на меня поглядывать. А тут как раз засуха случилась. Было это в год Обезьяны. Первыми пали мои восьмипалые козочки, а зимой, когда снег зарядил, и все остальные. Та же беда случилась и с козами Лувсанпэрэнлэя. С тех пор он и здороваться-то со мной перестал, будто это я виноват. Однако у него и другой животины много было, не все перемерзли, а я вот совсем разорился, обнищал, только и осталось, что вырезать себе посох и пойти по миру с сумой. Много я тогда горя хлебнул. Годы прошли, пока снова на ноги встал.

Разговор этот происходил на свежем воздухе. Густые у самой земли сумерки в вышине редели, пронизанные светом лучистых звезд. Чултэм надолго замолчал, уйдя воспоминаниями в далекое прошлое: бедная голодная молодость, тщетные попытки обзавестись собственным хозяйством, долгое батрачество. В его памяти, словно окутанные туманом, проходили вереницей лица людей, которых давно уже не было в живых. Сердце старика сжалось, когда перед ним, будто воочию, мелькнуло милое девичье личико с пушистыми бровками и упругими смугло-розовыми щеками. Сколько лет минуло с тех пор, как он потерял свою любимую, а вспомнить все больно!

Чавчиг молчал, угадывая, что происходит в душе его спутника. Уставясь на носки своих стоптанных гутулов, старик неожиданно воскликнул:

— Счастливый ты, парень, — в такое время живешь! Будь я помоложе, сам бы в зоотехники пошел. Очень уж мне хотелось новую породу вывести, а вот как, я не знал. И хороши же у меня были козы! Вымена такие огромные, что приходилось убирать их в особые мешки, чтобы не поранились или зимой к снегу не примерзли.

— В мешки? Какие мешки? — подал голос Чавчиг.

— Ясное дело, кожаные. Уж не думаешь ли ты, что я надевал на коз лифчики, вроде тех, что городские щеголихи носят, — по-деревенски грубовато пошутил старик.

Чавчиг пропустил последнюю фразу мимо ушей.

— Выходит, Чултэм-гуай, вы старались подбирать животных, которые дают много молока, шерсти, мяса и к тому же отличаются выносливостью. Просто замечательно! Ведь это же один из путей улучшения местных пород. Я вижу, вам есть чем поделиться с нами, молодыми.

— Ты так думаешь, сынок? Может быть, и верно. Правда, я делал это не по науке. Помнится, я спал и видел, как бы вывести длинношерстных овец. Десять лет бился, и все попусту. Затем стал выводить породу жирных баранов. И тоже ничего не получилось. Повезло мне только с матками, которые приносят двойняшек. Их я, честно сказать, пока не отдал в общее стадо. Вот наберу целую отару, пусть небольшую, зато плодовитую, тогда и отдам. И еще есть у меня несколько молочных коз. Никак не пойму, что за порода. Самцы похожи на горных баранов. И рога и стать — точно такие же.

— А вы не могли бы нарисовать их? — Чавчиг загорелся желанием увидеть этих удивительных животных.

— Художник я никудышный, — вздохнул старик, однако взял заскорузлыми пальцами карандаш и изобразил в блокноте зоотехника некое существо, весьма похожее на обычную козу. — Лучше сам погляди, сынок, — смущенно проговорил он.

Заночевали они в хотоне. Наутро, после чая, Лувсанпэрэнлэй пригнал несколько ничем не примечательных овец.

— Я вчера не в духе был. Вы уж на меня не обижайтесь, — не глядя на гостей, обронил он. — Поглядите-ка на этих овец.

Чавчиг и Чултэм бегло оглядели животных. Ничего особенного, обыкновенные овцы местной породы.

— А вы не можете, уважаемый зоотехник, сделать так, чтобы коза принесла ягненка, — лукаво усмехаясь, спросил Лувсанпэрэнлэй.

— Нет, — сердито отпарировал Чултэм. — Верблюдица не может разрешиться жеребенком. Скрещивание происходит лишь внутри одного вида.

— А ты, видать, здорово поумнел! — хмуро сказал Лувсанпэрэнлэй.

— Рядом с золотом и медь покрывается позолотой, — рассмеялся Чултэм, поглядев в сторону зоотехника.

— Не обращай внимания, молодой человек, — сказал Лувсанпэрэнлэй. — Мы люди пожилые, если что и не так, сами разберемся… Так вот, обрати на этих овец особое внимание, никакой холод их не берет. То ли кровь очень горячая, то ли еще что, я уж не знаю. Если тебя интересуют такие — забирай, мои собственные.

ТВОЕ ИЛИ МОЕ