От кочевья к оседлости

— Давайте знакомиться, — громко и звучно произнес Дооху. Голоса сразу стихли. — Меня зовут Гомбын Дооху. Добровольно приехал, чтобы вместе с вами поставить на ноги новое объединение. А это — товарищ Сурэн, его рекомендуют секретарем партийной ячейки. Давайте поступим по всем правилам и выберем президиум.

Когда с формальностями было покончено, Дооху принялся разъяснять задачи, стоящие перед новым сельскохозяйственным кооперативом. Араты слушали, не спуская глаз с председателя, стараясь постичь простой и вместе с тем глубокий смысл его слов.

— Наше коллективное хозяйство, — говорил Дооху, — образовано не по воле одного человека, а по вашему собственному желанию, дорогие товарищи. Значит, это ваше собственное общее хозяйство. Правильно я говорю, араты?

— Правильно! Как же иначе? — понеслось со всех сторон.

— Наше объединение образовано одним из последних в стране, — продолжал председатель. — Другие коллективные хозяйства уже успели набрать силу, и это обстоятельство для нас — важный положительный фактор. Почему, спросите вы. А потому, что мы можем и будем использовать их опыт, брать из него лучшее и остерегаться повторения ошибок. Отсюда же вытекает и определенная трудность — наше объединение должно в короткий срок догнать своих старших собратьев. Для этого каждому из нас придется хорошенько потрудиться.

Председатель сделал паузу, и тут же посыпались вопросы. Видимо, последние его слова задели людей за живое.

— Как быть, если человек очень стар?

— Инвалидам дадут посильную работу?

— Как быть слепому?

Минуту или две горланили так, будто все члены объединения — старики и инвалиды. Но таких, в сущности, было немного, и Дооху, убежденный, что путь в объединение открыт для всех, серьезно ответил:

— Каждый будет делать то, что он может. Но здоровым, трудоспособным людям придется работать не покладая рук, ибо никто не должен жить за счет другого. Поймите, товарищи: мы с вами обобществляем не столько скот, сколько труд. Отсюда и ценность коллективного имущества. Никто не должен его расхищать. С расхитителями мы поведем самую суровую, непримиримую борьбу.

— Круто гайки закручиваешь, председатель, — бросил кто-то в глубине сизого полумрака.

«Придется продать весь скот до последнего ягненка», — зашептал кто-то совсем близко. Интересно, кому это понадобилось продавать? Однако выяснять это Дооху некогда: он стал рассказывать о порядке оплаты труда — каждый член объединения получит столько, сколько заработает, ни больше, ни меньше. Потом зачитал списки производственных бригад и их распределение по пастбищам. Люди не возражали — места были родные, исхоженные с детства вдоль и поперек.

— А теперь, — с особым, торжественным выражением в голосе произнес Дооху, — я хотел бы поговорить с вами о будущем нашего объединения. Центральная усадьба станет у нас со временем благоустроенным поселком. Для этого мы создадим специальную строительную бригаду, будут у нас свои плотники, столяры, штукатуры. И еще организуем земледельческую бригаду — в ваших краях народ издревле приучен понемножку сеять зерно, вот и возродим эту традицию в более широком масштабе — отведем под пашню все земли, что лежат в долине реки Халиун-Гол.

Возгласы удивления были ответом председателю. Разве освоить столько земли?

— В одиночку — никому из нас не освоить, а сообща справимся. Правильно я говорю, араты?

— Правильно, людям нужно зерно. Мучного не поешь, откуда силы возьмутся?

— Значит, будем пахать и сеять, — твердо сказал председатель.

Когда организационные вопросы были исчерпаны, дело осталось за малым — выбрать объединению название. Но тут-то и разгорелись самые жаркие споры, пока Дооху не внес свое предложение: пусть название даст самый старый и уважаемый всеми арат. Таким оказался столетний старец Амба. Несмотря на преклонный возраст, это был живой, энергичный человек с белыми, как снег, усами. Все, что касалось объединения, очень интересовало его, и он не поленился приехать на собрание, хотя путь был неблизкий.

Когда назвали его имя, старик тотчас же поднялся на ноги. Он был явно польщен.

— Дети мои, вы оказали мне немалую честь. Но тут дело тонкое, речь ведь идет не о том, чтобы наречь ребенка, а дать одно общее имя вам всем, дети мои. — Старик остановился в глубокой задумчивости. — Вот мой совет — назовем-ка новорожденного «За коммунизм». Впрочем, вам решать, не мне. Да ведь вместе и легче. Как говорится, дружные сороки изюбра одолеют.

Ответом старику были дружные аплодисменты — каждый думал: «До чего просто! И как мне первому не пришло это в голову».

Сурэн сказал:

— Решено. Не посрамим же имени, которым нарек наше детище самый старый и мудрый арат в округе. Будем работать во имя коммунизма, товарищи.

Поднялся Баасан и попросил слова.

— Место под центральную усадьбу выбрано окончательно? Не лучше ли заложить ее в горах? Там виды красивые открываются, и речка протекает — Сайнусны-Гол.

— Тогда уж лучше в местности, где я живу, — тотчас же перебил кто-то Баасана.

— Нет, в сомоне Буди удобнее всего.