От Копакабаны до Амазонки

— Во-первых, золото. Была зверская погоня за ним, длившаяся два года, было много надежд и… ничтожные результаты. Напротив, танталит, берилл, литий, рутил, в особенности вольфрам, медь, магнезит были найдены в изобилии. Все эти месторождения захвачены американцами. Они ведут здесь добычу, а добытое вывозят к себе. Конечно, немножко валюты достается и Бразилии. Но, как говорится, какие счеты могут быть между друзьями? — с иронической улыбкой заканчивает агроном.

Машины въезжают в городишко — длинный, с низкими домами. На перекрестке дремлют два такси, тоже джипы. Поселок придавлен скукой и солнцем.

Остановка. Низкая дверь, выходящая на плохо замощенную улочку. Входим. Два длинных зала, модернистское оформление которых выдержано в стиле «Галлери Барбес»[35]. Среди нищеты сертан это действует примерно так же, как пистолетный выстрел в симфоническом концерте.

В нише направо — группа дам, затянутых в корсеты, перешептывающихся, боязливых. Они перегружены драгоценностями, и я не поклялся бы, что среди их туалетов не было шедевров от Двора или Шанеля[36]. В центре зала — переполненный яствами стол, туши теленка и поросенка, разрезанные на куски. Куски эти на вертелах и плавают в соусе. Они окружены гарниром из риса, фасоли, картофеля. Словом, пир горой!

В левой стороне зала — мужчины. Над их кружком стоит гул. Они жестикулируют, держа бокалы. В центре — величественная фиолетовая сутана — американский епископ. Вот уже два месяца он патронирует эту новую епархию. Помимо епископа еще четыре колосса господствуют над группой: низкие и тяжелые лбы, огромные усы, головы без шей на торсах борцов, жесткие складки у губ, выражение лиц властное, суровое. Это четыре брата, хозяева района, — фазендейрос. Один — депутат в Бразилии, другой — депутат в правительстве штата, третий — мэр этого города. В их руках весь край. Епископ, поприветствовав министра, покидает собрание. Это сигнал к более свободному ходу вечера. Четыре верзилы окружают Селсе Фуртадо и уже не выпускают его из своего железного кольца.

Каждому из нас женщины подносят фарфоровую тарелку и серебряный прибор. Мы вертимся вокруг теленка и поросенка, риса и фасоли, ковыряем понемногу там-сям. От другого конца стола на нас, предшествуемый парой братьев, идет Селсе Фуртадо, другая пара неотступно следует за ним. На момент мы оказываемся рядом. Фуртадо шепчет: «Вам хватит на завтрак пятнадцати минут?» Раздавленный жарой, задушенный солнцем, с глазами, обожженными слишком ярким светом, я не могу сразу понять, о чем речь. Однако ощутимая в самой атмосфере какая-то натянутость, род электризации, побуждает меня ответить со всей определенностью: «Да, вполне!»

Наполнив тарелки, мы спешим к свободному столику, около которого к тому же имеются стулья. Один из четырех колоссов по пути отталкивает и оттесняет меня животом. Словно петух, я вспыхиваю от гнева, но колосс даже не скосил глаза. Тогда я бросаюсь вперед и первым захватываю место на стуле. Селсе Фуртадо по-прежнему сжат со всех сторон колоссами. С черными режущими глазами, двигающимися усами, настойчивыми жестами — они требуют. Чего? Ветряных двигателей для колодцев! Государственных кредитов с минимальным процентом! Плотин! Ирригации!.. И все для их собственных земель! Но за счет нации! Женщины притихли, мужчины замерли на месте… В этой ледяной тишине, перед этим злобным буйством зверей-собственников Селсе Фуртадо вдруг ожесточел, умолк. Федеральный депутат в смущении бродит по залу, пытаясь как-то скрасить черную минуту. И кажется, что не хватает лишь кольтов на бедрах, чтобы возникла живая картина штата Техас: одинокий шериф, окруженный сворой бандитов…

На аэродроме механик затеял починку левого мотора нашего самолета. Части разобранного двигателя лежат в редкой траве поля. Проходят четыре часа томительного ожидания. Наконец, когда спускается ночь, мы поднимаемся. Два часа пути. Значит, в 22 будем в Рио. Но и в 23 мы еще в воздухе. Меня охватывает беспокойство. Чтобы не заблудиться на самолете, не имеющем радио, мы пикируем на море. Держась близко к воде, выходим на побережье. Ровно в полночь садимся. Уже на земле, по пути к зданию аэровокзала, Селсе Фуртадо протягивает мне мой фотоаппарат:

— Это вы забыли в самолете… — И на прощание говорит — Мы уцелели чудом. Наш летчик не имеет разрешения на ночные полеты. Ни он, ни эта воздушная таратайка…

Глава VIII 150 МИЛЛИОНОВ ДЕПОРТИРОВАННЫХ