От Копакабаны до Амазонки

Мать убивает своих детей, чтобы спасти их от страданий голода. Близкие избивают кнутом умирающего родственника перед его последним вздохом, чтобы заставить нечистую силу покинуть его тело. Толпы с уверенностью ждут прихода Иисуса Христа, который установит свое царствование на тысячу лет и умножит источники…

Изолированные, забытые всеми, без общения с другими, обретающиеся где-то вне мира, не имея ничего, лишенные всех прав, застрявшие между пустым небом и каменистой землей, люди полигона обращаются к обнадеживающим мечтам. Ибо они не имеют перед глазами, в окружающей их действительности, ничего видимого, ощутимого, жизнетворного. Они не ждут ничего реального от окружающего их полумертвого, полупустынного, неподвижного, окаменевшего мира. Он держит их словно в тюрьме. Скованные, они убегают в миражи. И это — правда для человека во всех пустынях…

Канудус, трагический символ задушенной мечты, совсем близко от поселка, где мы теперь остановились. Всего каких-нибудь сотня километров по кустам и кактусам. В Канудусе в 1893 году фантастический Антонио Висенте Мендес Масиэль, прозванный Коиселэйро (Советник), основал Новый Иерусалим полигона. Бывший секретарь суда, рассудок которого не выдержал семейных несчастий, Масиэль, одетый в длинную синюю блузу, отрастивший бороду анахорета и волосы до поясницы, неустанно ходил пешком по полигону, проповедуя умерщвление плоти и воздержание в пище, варварский христианизм терний и голода. Его голос доходил во все углы сертан, и фанатические толпы повсюду возводили под его руководством часовни и церкви. Для людей полигона он явился новым апостолом.

В 1893 году Конселэйро на виду у светских и религиозных властей останавливается на жительство в Канудусе. «Он довольствуется одним блюдцем маниока в день», — говорили о нем в народе. Миссионер, присланный извне, пытался оторвать несколько душ от антихриста. Он также стал проповедовать голодание, во оговаривался: «Все-таки допустимо по утрам принимать чашечку кофе и в обед немного мяса». Слушавшая его толпа закричала: «Но это же не голодание, а обжорство!»

В 1896 году префект Жаузейро встревожился: Конселэйро объявил конец мира на 1900 год. Катаклизм, возвещал старик, свершится в потоках крови и под ливнем звезд. И только Канудус, где возникнет молочная река в берегах из маисовой муки, уцелеет от разрушения.

В городок стали стекаться толпы паломников. 5 тысяч домов и церковь с двумя колокольнями выросли за несколько месяцев.

Префект вызвал войска. Но оборванцы соорудили баррикады, и лагерь Коиселэйро «применил убийственные мушкеты, заряженные бусинками четок». Так в Канудусе были разбиты одна за другой три военные экспедиции. После этого сторонники новой веры сделали следующее. Они собрали трупы убитых солдат и установили их стоя, как на парад, в мундирах, перед своими укреплениями. Впереди был поставлен труп полковника в черных перчатках. Около его ног был положен череп. Этим повстанцы как бы предупреждали власти, что они не сдадутся.

Четвертая военная экспедиция в Канудус насчитывала уже 10 тысяч солдат, 19 пушек и 3 генерала. Ею командовал маршал. После ожесточенных боев город был взят. Но еще 15 дней бились соратники Коиселэйро с регулярными войсками, и ни один голодный не сдался в плен живым. 5 октября четыре последних повстанца — два взрослых, один старик и один мальчик — погибли на баррикаде, провозглашая: «Да здравствует добрый Иисус! Да здравствует наш Конселэйро!»

После бойни в Канудусе на полигоне воцарилась мертвая тишина.

Когда засуха, общая и прогрессирующая, входит в свои права на ряд лет (так было в 1876, 1915, 1932 и 1951 годах), скот старается прежде всего отдирать копытами или окровавленным ртом шипы водянистых кактусов, на время утоляющих жажду и голод. Затем, уничтожаемые истощением, чесоткой, чумой, животные падают и издыхают сотнями и тысячами. Высохшие ложа ручьев и речек наполняются трупами, которые с днями превращаются в скелеты, а потом в кучи костей.

Затем голод атакует людей. Он выгрызает их внутренности, продырявливает их кожу, разрушает их психику. «Поведение человека становится таким же озадачивающим, как и любого изголодавшегося животного или зверя». В такие периоды на полигоне даже летучие мыши, обычно отправляющиеся на охоту за пищей только ночью, начинают летать днем, стаями нападая на людей и животных. Покидают свои убежища и змеи. В поисках пищи они массами выползают средь бела дня на тропы, дороги, во дворы домов. Змей появляется так много, что «некоторые жители убивают их в своем доме до 500 штук за небольшой отрезок времени». Рассказывают, что в Жуазейру один житель убивал змей, действуя распятием в одной руке и кинжалом — в другой. Бывают случаи, когда двое людей бьются насмерть из-за горстки маниока… бьются до тех пор, пока голод и жажда не затемнят рассудок и смертельный покой не погасит агрессивность.