От Копакабаны до Амазонки

51 человек — инженеры, агрономы, врачи и экономисты, сплошь молодежь, причем такая, что их тридцатилетний руководитель Эванильду выглядит просто пожилым, — во главе 200 плотников, механиков, токарей, столяров и шоферов отправились добровольцами в царство зеленого ада, чтобы основать в этой заразной глухомани, где свиньи гуляют без присмотра и все источники кишат бациллами, первые образцовые хозяйства и заложить первые очаги местной промышленности. На это им не удалось получить ни единого доллара от «Союза ради прогресса».

Вооруженные знаниями пионеры научного покорения открыли новую эру. Заваленную добром Амазонию всю жизнь грабили, но никогда не эксплуатировали. Испанцы и португальцы искали здесь золото, каучуковый бум в начале века привлек сюда тысячи авантюристов, жаждущих латекса, но они схлынули, оставив царство москитов еще более пустым, чем раньше. Форд в 1925 году попытался наладить в Сантарене производство резины, но погорел, влив сюда немало миллионов долларов; вторая мировая война родила некое подобие деятельности, которая умерла с ее окончанием. Деревья, вода и москиты поглотили все следы этих начинаний, имевших целью освоить вдоль водных путей кусок Амазонии. Попав с первого дня в окружение тысяч гектаров девственного леса и не желая предпринимать ничего долговечного, все эти близорукие рыцари наживы быстро шли к катастрофе, наделив Амазонию репутацией убийцы. Никто не приезжал сюда, чтобы обосноваться, только лишь качать лежащее на поверхности богатство и вновь идти искать его дальше. Сотни тысяч, миллионы людей погибли на этом, единицы сколотили колоссальнейшие состояния, но Амазония по-прежнему осталась краем авантюристов и искателей счастливого случая, краем медленной смерти, пустыней, захлестнутой лесами, реками, мошкарой и змеями, краем непознанных подземных кладов; «Судена» впервые порывает с пиратством.

Проектом намечено освоить 30 тысяч квадратных километров — почти Швейцария — и укрепиться на одном из рубежей необъятного леса. Освоение впервые пойдет по континенту, а не вдоль водных путей. Эванильду предлагает облететь район на самолетике одного из добровольцев. Пухлый гигант с простецкой улыбкой, но стальными кулаками, сын мелкого торговца с полигона засухи — поистине колыбели настоящих мужчин, он получил свое инженерное образование, грызя науку вечерами, в то время как днем носил поварскую куртку или фуражку рассыльного; от трудной юности он унаследовал, как это часто бывает, крепкую душевную закалку. И вот он показывает мне свои необозримые владения, безбрежное пространство, где 250 волонтеров намерены через десять лет расселить 2 миллиона человек; их решимость не угасает при виде ничем не нарушаемой картины — деревья, деревья, деревья… и вода. Самолет летит на высоте 300 метров вдоль светло-зеленого следа на фоне темной растительности — бывшей дороги Форталеза — Белен, отвоеванной лесом. Чтобы ездить по ней, не хватило грузовиков, чахлая торговля не оправдывала поездок, не было рабочей силы, чтобы следить за ней. По обочине светлого следа на месте утонувшей дороги время от времени появляются прилепившиеся друг к другу бараки, вытянувшиеся гуськом вдоль мертвой оси, как нескончаемый почетный караул. «Самый длинный в мире проспект, — иронизирует Эванильду, — 108 километров развалюшек в одной линии».

На одном конце Пиндаре-Мирин; на другом — Тури, куда мы направляемся. И вдоль этого триумфального пути, поглощенного лесом, 60 тысяч мужчин, женщин, детей; уцелевшие от последней засухи на полигоне; вначале они осели на востоке Мараньяна, по океанскому побережью близко к центрам цивилизации, но оттуда их прогнала полиция фазендейро, и два года назад они прибыли сюда пешком и на лодках в поисках свободной земли. Здесь и обосновались в уверенности, что проект даст им жизнь, питаясь пока надеждой, горстью риса и маниоком. Надежда какое-то время помогает переваривать голод.

Тури — пять домов и грунтовая полоса, на которую мы приземляемся. Едва успеваем выбраться из кабины, едва успеваем пожать руки первым встречающим, начинается баталия. Тучи назойливых москитов впиваются в тело и сосут кровь. Двое агрономов являют вспухшие лица, руки и ноги, сплошь покрытые множеством кровоточащих точек. Изображаем руками мельницу над головой, шлепаем себя изо всех сил — никакого эффекта. Здравомыслие подсказывает: нужно проявить терпение, но воля сдает под натиском врага и пятиминутки ожидания перемежаются с яростным чесанием.