От Копакабаны до Амазонки

Она начинается с одного слишком любопытного французского математика — Ля Кондамина, который, побывав в 1735 году на первом градусе ниже экватора, вывез оттуда вместе с цифрами черноватый липкий шар вещества, известного на месте под именем каучук. Ничего нового: испанцы Колумба за полтора века до него уже видели, как местные индейцы забавлялись с резиновыми шарами. Несколько лабораторий попробовали найти применение новому материалу. Появление в 1820 году в Бостоне пары индейских башмаков подсказывает его промышленное использование. Индеец делал себе обувь на заказ: он наносил на голую ногу первый слой латекса, затем второй и третий, давал каждому время высохнуть, наращивая себе таким образом на ноге сантиметр каучука. Последний слой он высушивал, сидя па низкой ветке над огнем и вот уже обувь по ноге готова. Мягкая прочная пара башмаков дала толчок цивилизованному воображению и породила резиновое ведро, шприц, табакерку и плащ. Но у вещи, ломкой зимой, липкой летом и воняющей круглый год, были небольшие перспективы… Однако появляется Гудайер и изобретает в 1840 году вулканизацию. Началась лихорадка: с 1860 по 1870 год из Амазонии вывозят 65 тысяч тонн каучука.

Здесь, и только здесь, растет в диком состоянии гевея бразилиенсис; достаточно сделать у нее надрез на коре, как оттуда льется в обилии чистый латекс. Зеленый ад прочно держит монополию.

В конце века авантюра перерастает в эпопею, нарождающаяся эра автомобиля требует шин, мир жаждет каучука, а дает его только одна Амазония; тысячи авантюристов высаживаются в Белене, а оттуда добираются до крохотной деревушки Манаус, имея при себе лишь легкий на спуск револьвер и яростное желание быстро разбогатеть. Безумие жидкого золота. Оставшиеся в живых индейцы, еще не оправившиеся от покорения, принимают на себя первый удар. Привыкшие ухаживать за гевеей, собирать латекс и лишь время от времени возить его на пирогах до первого обменного пункта, чтобы запастись ситцем, топорами или крючками, индейцы не были способны увлечься горячечной фантазией вечно спешащих торговцев. Эти беззаботные «дикари» не понимали, что мир жаждет каучука, требует производительности, регулярности, горы резины к определенному сроку. Они явно предпочитали охоту и рыбную ловлю, свободную жизнь среди больших деревьев монотонному и надоедливому ежедневному сбору латекса. «Раз они скрываются от работы в лесной чащобе, раз они не приходят, отправимся к ним сами».

Посредники по перепродаже шлют из Манауса авантюристов-надзирателей в джунгли; жандармы от резины занимают все перекрестки Амазонии. Лавка с продуктами и водкой, несколько убийц и гроссбух. Вначале индейцам раздают широким жестом в знак хорошего к ним отношения зеркальца, жемчужные бусы, немного тканей, виски, а долг заносят в книгу Взамен, пожалуйста, надо принести немного латекса, больше ничего — кредит ведь портит отношения. Урожай никак не может покрыть долга в большой книге, но хозяева щедры: «Возьми-ка еще вон ту кастрюлю, а взамен принеси побольше резины». И в книге выстраиваются колонки цифр. Безделушки продавались в десять, двадцать раз выше подлинной стоимости, каучук покупался в десять, двадцать раз ниже курса. Лесные люди, попав в плен к цифрам, больше уже не могли выбраться из долгов.

Тех, кто возмущался, стегали бичом из кожи тапира, сажали на муравейник, отрезали ухо. Тех, кто бежал, ловили и в назидание прочим травили собаками, четвертовали, мучили до смерти. Или, чтобы скрасить себе монотонное существование, заполненное водой, лесом и латексом, устраивали потеху: беглого индейца привязывали к дереву и по очереди из револьвера или карабина отстреливали ему ухо, палец, нос, половой орган, затем обливали керосином и поджигали, или насиловали на его глазах жену.

Смерть косила людей (Уиллард Прайс считает, что каждая тонна каучука в 1899 году обошлась в две человеческие жизни — в том году Амазония поставила 16 тысяч тонн. Почти сотня смертей ежедневно), а беглецы, несмотря на угрозу пыток, уменьшали и без того тощие ряды; тогда организовались конкриасы — экспедиции по сбору и охоте на рабов.

Короче, хозяева джунглей и властелины Манауса богатели на шкуре индейцев. С 52 процентов населения Амазонии в 1852 году индейцы сошли до нынешних четырех процентов.