От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке

Но большее распространение получила все-таки «теория заговора», господствовавшая в российских СМИ, и не только в СМИ.

«Под влиянием «цветных революций», прежде всего на постсоветском пространстве (Украина, Грузия, Киргизия), цель которых, как считали многие в России, состояла в том, чтобы вывести эти государства из сферы российского влияния, предельно сузить его даже в регионах ее жизненных интересов и тем самым нанести удар по безопасности РФ, формировались представления о том, что любые антиправительственные выступления так или иначе организуются при поддержке Запада. Какое-то отражение данные взгляды находили на самом верху администрации», — пишет российский исследователь Ближнего Востока И. Звягельская^{588}. Она цитирует заявление президента РФ Д.А. Медведева, сделанное в феврале 2011 года во Владикавказе на заседании Национального антитеррористического комитета: «Посмотрите на ситуацию, которая сложилась на Ближнем Востоке и в арабском мире. Она тяжелейшая. Предстоят очень большие трудности. В ряде случаев речь может пойти о дезинтеграции больших, густонаселенных государств, об их распаде на мелкие осколки. А государства эти очень непростые. И вполне вероятно, что произойдут сложные события, включая приход фанатиков к власти. Это будет означать пожары на десятилетия и дальнейшее распространение экстремизма. Надо смотреть правде в глаза. Такой сценарий они и раньше готовили для нас…»^{589}

«Буря на Арабском Востоке в 2010–2011 году, — продолжает И. Звягельская, — оживила характерные для части российских политических обозревателей фобии, касающиеся планов внешних сил (США и Запада в целом). Так, многие заговорили о теории «управляемого хаоса», который США реализуют на Ближнем Востоке»^{590}.

Последняя фраза Д.А. Медведева многозначительна. Она свидетельствует о том, что даже в администрации президента, хотя бы на пропагандистском уровне, выстраивалась цепочка: США поддерживали «цветные революции» антироссийской направленности, затем по их «сценарию» развертывались события «арабской весны», а дальше такой «сценарий» задуман для ослабления и возможной дезинтеграции России.

Заклеймить слабую и разобщенную либеральную и праволиберальную оппозицию в России в качестве западных марионеток — со ссылкой на арабский хаос и дезинтеграцию — такой метод действовал эффективно. В подобных обвинениях была полуправда. Общественное мнение и так настраивалось антиамерикански в результате того, что США действительно не считались с интересами и безопасностью России. А разрушительные последствия «арабской весны», якобы срежиссированной из Вашингтона, добавляли веса в аргументы сторонников существующей власти и твердой руки: мол, нам нельзя допустить похожих событий внутри России. Слегка измененная лексика холодной войны стала возвращаться в российские СМИ (впрочем, из западных СМИ она и не исчезала).

«Негативный опыт взаимодействия с западными державами оставался частью российского общественного сознания, готового реагировать на тектонические сдвиги на Ближнем Востоке в рамках теории заговора», — справедливо отмечает И. Звягельская^{591}. Он был болезненно усилен событиями вокруг Украины, Крыма в 2014 году и информационной войной.

Волнения на Ближнем и Среднем Востоке происходили в условиях, когда США пытались ослабить военный потенциал России, размещая противоракетную оборону на территории своих союзников на западных границах России, рассчитывая втянуть в НАТО Грузию и Украину. США и их союзники через различные фонды тратили большие средства на поддержку и разжигание русофобских настроений в этих государствах. В Москве были убеждены, что поставлена задача убрать российские военные базы из Крыма, заменить их на натовские и продвинуть военную структуру НАТО прямо к российским границам.

Через призму этих событий и воспринималась «арабская весна».

С точки зрения экономических интересов, может быть, кое-кто в Москве рассчитывал на рост цен на нефть в результате нестабильности в регионе, но арабские революции начались в период перелома от максимально высоких цен на нефть до постепенного спада. В «тучные годы» огромных доходов от нефти в России плохо развивалось собственное производство, процветала коррупция, увеличивался разрыв между бедными и сверхбогатыми, энергоресурсы стали важным элементом внешней политики. Колоссальные доходы были в основном проедены, истрачены на социальные нужды, одновременно — на укрепление и восстановление обороноспособности страны или просто разворованы и осели в западных банках, в недвижимости во Флориде или на Лазурном Берегу. На спад нефтяных цен Россия реагировала очень болезненно.