От любви

Мое лицо начало гореть, будто прямо к нему поднесли пламя. Это стало пощечиной для них, но я вовсе не гордился собой. Меня надломила эта ситуация.

— Не руби с горяча, Адам, — выдал дядя примирительным тоном. — Я твою обиду понимаю, но давай мы отложим на потом решения и разговоры. Когда остынем, когда поуляжется.

Посмотрев на сестру, которая обняла свои плечи и закусила дрожащую губу, я отрицательно покачал головой.

— Не обманывай себя, — сказал я устало, метнув взгляд на Чингиза. — К чему эти разговоры? Ни сейчас, ни потом мое решение не изменится. Мариям — моя жена. Нравится вам это или нет — я выбрал ее. А значит, буду действовать в ее интересах. Буду уберегать от любой опасности, даже… Даже если мне придется отвернуться от всей семьи.

Мои слова поразили его. Поразили всех присутствующих. Дядя долго сомневался, перед тем как обрывисто сказал:

— Это ошибка, сынок. Мы не враги тебе.

Нервно сглотнув, я согласно кивнул.

— Я знаю. Но боюсь…

— Нет! Не говори больше ничего, остановись, — резко возразил Чингиз, подтолкнув плачущую Патимат уходить. Одним взглядом велев жене, отрешенно стоявшей у стены, сделать то же самое, он подошел ко мне. — Скажешь мне все потом. Сейчас — не надо. Я тебе не поверю, а ты пожалеть можешь о словах.

Втянув ртом воздух, он неловко опустил глаза, не решаясь протянуть руку для прощания. Некоторое время просто стоял и молчал. У меня тоже не находилось слов. Да и ноги как будто к полу приросли, чтобы взять и гордо уйти.

— Мне жаль, что все так… — в итоге обронил дядя.

Прочистив горло, в последний раз встретился с моим взглядом и, развернувшись, зашагал по коридору.

— Мне тоже, — сказал я, когда он уже скрылся вместе с другими за поворотом.

45

Мариям

Реальность слиплась. Смешалась с болью, шоком, звуками голосов, укачиванием и вспышками в голове. Я не помню когда мы уехали из больницы. Когда я оказалась в доме, потом в спальне, как переоделась в белую сорочку и уснула. Из жизни просто выпали эти часы. Мне даже ничего не снилось… Но очнулась я с той же тупой не проходящей болью в груди и паникой, от которой можно было сойти с ума.

Пробуждение оказалось тяжелым, но разум больше не позволял мне вернуться в темноту. Мозг заработал громким, мощным мотором, беспощадно подключая к жизни все функции организма. Заставляя анализировать, определять, чувствовать.

С трудом разлепляя веки, я вцепилась в одеяло пальцами, ослабленными то ли от глубокого сна, то ли от дряни, которую мне вколол тот врач. Вокруг все плыло, шаталось. Тусклый свет, заходящий в спальню через плотные темные шторы, подсказывал, что сейчас раннее утро. Или же вечер. Но вряд ли я так долго проспала.

Аллах, даже дышать было тяжело…

Дав себе немного времени проснуться, я все же повернула голову и сосредоточила немигающий взгляд на мужском профиле. Сердце гулко забилось в груди. Он лежал совсем рядом, лицом ко мне, так что я могла видеть каждую черточку. Могла сколько угодно вдыхать запах: след одеколона, шампуня и его личный мужской запах, который пьянил обоняние. Я могла прикоснуться к нему прямо сейчас, погладить черные жесткие волосы, потрогать приоткрытые губы, ощутить твердость широкой груди, вздымающейся от мерного дыхания, которую одеяло укрывало лишь наполовину.

Внутри резко защемило, выдергивая меня из забвения, в которое я успела погрузиться. Не отрывая глаз от Адама, я приподнялась на дрожащих руках и села в кровати. Нервно сглотнув, потянула к нему напряженные пальцы, словно желая проверить — не мираж ли это. Я действительно в его доме, в его спальне, в его кровати и могу позволить себе быть настолько близко?..

Страх оказался сильнее и в последний момент я остановилась. Собрала пальцы в кулак, закрыв глаза, будто от боли. Вновь распахнув их, я решительно взялась за край одеяла и осторожно, чтобы не шуметь, отвела его в сторону. Одновременно переместилась, намереваясь встать с кровати, но тут же застыла, стиснув зубы. Стоило двинуть ногами, как боль от ожогов напомнила о себе.

Стараясь выпускать рваное дыхание как можно тише, я продолжила сползать с постели. Только подготовилась, перед тем как свесить перевязанные ноги и встать. Боль нагнала меня при первом же шаге, но она не могла меня остановить. Внутри царило такое пепелище, что я едва держалась, чтобы не закричать. Мне нужно было остаться одной… Срочно!

Отважно сдерживая стоны и перенося боль, я неловко переставляла ноги в сторону ванной. Добравшись до нее, плотно закрыла за собой дверь и по стенке поспешила к зеркалу. Руки вцепились в края раковины, когда я столкнулась со своим отражением. В зеленых измотанных глазах тут же заблестели слезы. Я коснулась своего лица, словно в последний раз видела его очень давно и затряслась от надрывистого плача.

— З-за что, Аллах?.. — прошептала с горечью. Зажмурившись, я согнулась над раковиной, не в силах сделать вдох. — Прошу… Дай мне снова все забыть! П-пожалуйста! Я н-не хочу… не хочу…