От начала начал. Антология шумерской поэзии

Три последовательно царствовавших в У руке полумифических правителя — Энмеркар, Лугальбанда и Гильгамеш — являются героями девяти литературных шумерских произведений. Энмеркар, прямой потомок солнечного бога Уту (в так называемом «царском шумерском списке», тексте исторического характера, он — сын Мескиаггашсра, основателя первой династии У рука, сына Уту, а в произведениях литературных — просто «сын Уту»), действует в четырех сказаниях, и в двух из них он главный герой. Эти тексты — «Энмеркар и владыка Аратты» и «Энмеркар и Энсухкещданна» — объединены общей темой и жанром: шумерийцы называли их адаман-дусга, что означает «спор-состязание» (главным образом словесного характера). В обоих текстах речь идет о взаимоотношениях города Урука с Араттой, городом, в реальности, видимо, существовавшим и расположенным где-то на Иранском нагорье или даже дальше на пути в Индию, но в шумерских текстах описывавшимся и воспринимавшимся как таинственный, сказочный и в то же время, судя по реалиям, шуме-ризованный город. Правитель Аратты — постоянный соперник Энмеркара, но если в тексте «Энмеркар и владыка Аратты» их отношения более или менее мирные (речь идет о спорах в виде задаваемых загадок, и говорится даже об обмене дарами), то текст «Энмеркар и Энсухкещдапна» прямо подчеркивает превосходство властителя Урука над агрессивным и бестолковым господином Арапы, Причина спора серьезна: кто из правителей будет партнером Инанны в одном из важнейших обрядов Двуречья — обряде священного брака. Спор начинает Энсухкещцанна, который претендует на эту роль и хочет отнять ее у Энмеркара, представленного в тексте возлюбленным богини. Обмен посланиями на ату тему и составляет первую часть сказания. Вторая часть решает вопрос соперничества в совершенно ином плане: на сиену выступают колдун и колдунья, представители враждующих сторон. Состязание волшебников построено по сказочной формуле, широко распространенной в мировом фольклоре, и кончается победой «старой Сагбуру», представительницы Урука. Несмотря на мольбы о пощаде посрамленного ею колдуна, она предает его смерти. Узнав о случившемся, верховный жрец Аратты причнаст себя побежденным.

В тексте свободно и причудливо скомпонованы исторические, мифологические, эпические и сказочные элементы, живые и выразительные диалоги сменяютсн повествовательными описаниями, торжественное введение гимнического! характера предваряет рассказ.

1. Букв. «Кирпич (кирпичная стена), что возвышается (выходит) над му-шем из лазурного камня». Значение слова муш много планово, это и поле, и некое пространство, в частности пространство, на котором воздвигался храм, возможно большая платформа, на которой строили раннешумерские святилища.

7. Букв, кур-сикил — «гора чистая». Речь идет об акрополе.

10. Передан общий смысл не вполне ясного выражения.

14. Начинается сказочная запевка, аналогичная русскому «давным-давно», английскому «once upon a time» и т. д. Любопытно, что в этом тексте она отлична от распространенных шумерских запевок — ср. тексты «В предвечные дни...», «В давние дни...», и др.

17—19. В тексте стоят слова, позволяющие допустить возможность данного толкования, но буквальное значение выражений неизвестно.

28. Эзагин — букв, «лазуритовый дом». Считались, что в Аратте было много лазурита — ср. текст «Лугальбанда...».

33 и след. В ассирийской «Книге сновидений» встречаем сведения, что съесть гуся считалось дурной приметой: «Если он съест гуся — нападение врага, злые напасти» (см. Oppenheim A. The Interpretation of Dreams. — Ancient Near East. Transactions of the American Philosophical Society. 4673 (1956). P. 316. K661L7). Хотя А. Берлин считает этот источник слишком далеким по времени, чтобы на него опереться, и дает иной перевод и интерпретацию этих строк, я полагаю возможным толковать данный отрывок в соответствии с ассирийскими предсказаниями. Зная стойкость письменной традиции в Двуречье, мы не можем игнорировать поздние сведения, если нет противоречий в раннем памятнике. В нашем же тексте нет ни грамматических, ни смысловых противопоказаний этому толкованию — Энсухкешданна хочет сказать, что Энмеркару придется съесть гуся и подчиниться ему. В этом же смысле, видимо, надо понимать и последующие строки, в частности строку 38: «есть с кем-либо совместно пищу» — значит признать его власть, «вкушать от его стола». Энсухкешданна хочет сказать, что когда малых и больших правителей он подчинит себе, то даст им есть.

42—43. Или «стая насекомых (саранчи)»: выражение имеет оба значения.

44. Метательный дротик, может быть копье, но, возможно, и палка для бросания.

70—75. Сохранились только отдельные фразы и слова, из которых видно, что речь идет об Энмеркаре. В образе, создаваемом поэтом, подчеркиваются его мощь, величие, мудрость и ведущая роль в государстве.

Строка полностью разбита, домыслена по контексту,

Передано общее содержание строки, буквальный смысл не ясен.