От начала начал. Антология шумерской поэзии

Для Ана и Энлиля владыка Нудиммуд зажарил чистого козленка.
Все бога толпою его восхваляли:
«О владыка. Обширный Разум, кто мудростью тебе равен?
Государь великий Энки, кто повторить твои деянья сможет?
Словно отец родимый, ты присуждаешь Сути, ты сам — великие эти Сути».
Энки и Нинмах выпили пива, божья утроба возликовала.
Нинмах так Энки молвит:
«Человеческое созданье — хорошо ли оно, дурно ли оно —
Как мне сердце подскажет, такую судьбу ему присужу — или добрую, или злую».
Энки Нинмах так отвечает:
«Судьбу, что ты присудить пожелала, — благую ли, злую ли — я назначу!»
Тут Нинмах отщипнула рукой от глины Абзу.[56]
И первый, руки его слабы — дабы что-то взять, он согнуть их не может, — вот кого она сотворила.
Энки взглянул на того, чьи руки слабы — дабы что-то взять, он согнуть их не может,
Определил ему судьбу — царским стражем[57]

его назначил.А второй — он плохо видел свет, щурил очи — вот кого она сотворила.
Энки, на него взглянув, на того, кто щурил очи,
Определил ему судьбу, искусством пения его наделил он.
Ушумгаль, владыка великий, перед царем[58] его поставил.
Третий — нога его, словно червяк,[59] кривая и слабая — вот кого она сотворила.
Энки, взглянув на того, чья нога, словно червяк, кривая и слабая,
Определил ему судьбу — серебряных дел мастером сделал.
Четвертый — он не мог выпускать свое семя[60] — вот кого она сотворила,
Энки, на него взглянув, на того, кто не может выпустить семя,
Он окропил его водой, он произнес над ним заклинанье, он дал жить его телу.
Пятая женщиною была, той, кто родить не может, — вот кого она сотворила.
Энки, на женщину взглянув, на ту, кто родить не может,
Определил ее судьбу — в женский дом ткачихою[61] ее устроил.
Шестое — оно не имело мужского корня, оно не имело женского лона, вот кого она сотворила.
Энки, взглянув на существо, что не имело мужского корня, что не имело женского лона,
В Кигале, что по имени Энлилем назван
Слугою дворцовым его сделал, такую судьбу ему назначил.[62]
Нинмах глину, что отщипнула, на землю бросила, повернулась резко.[63]
Господин великий Энки так молвит Нинмах:
«Тем, кого ты сотворила, я определил судьбы,
Я придумал им пропитанье — я дал им вкусить хлеба.[64]
Ныне же я пред тобой сотворю, а ты назначишь им судьбы».
Энки начал лепить формы — внутри и снаружи — голову, руки, части тела.
Нинмах так он молвит:
«Корень вздымая, да испустит семя в женское лоно, эта женщина получит зачатье в лоно.
Нинмах, рождению, что я сотворил,
Этой женщине, когда...»[65]
А второй, Умуль — «мой день далек»[66] — голова его была
Слаба, глаза его были слабы, шея его была слаба,
Жизнь дрожала, трепетала.[67]
Легкие слабые, сердце слабое, кишки его были слабы.
Руки, голова трясутся, поднести ко рту хлеба он не может, его спина была слаба;
Его плечи дрожат, его ноги дрожат, по ровному месту[68] ходить он не может, — вот кого он сотворил!
Энки Нинмах так молвит:
«Тем, кого ты создавала, я определил судьбы, я придумал для них пропитанье.
Теперь ты тому, кого сотворил я, определи ему судьбу,
Придумай для него пропитанье».
Нинмах, посмотрев на Умуля, к нему обратилась.
Она к Умулю подошла, она вопрос ему задала, а он и говорить не умеет.
Хлеба поесть ему дает, а он руку за ним протянуть не может.[69]
На кровати он не лежал спокойно, он совсем не хотел спать,
Сесть не умел, встать не умел, он лежать совсем не хотел.[70]
В дом войти он не может, он пропитать себя не может.
Нинмах Энки говорит снова:[71]
«Человек, кого ты создал, он ни жив, он ни мертв, он ноши вести не может».
Нинмах Энки так отвечает:
«Тому, чьи руки были слабы, я судьбу определил, я придумал ему пропитанье.
Тому, кто плохо видел свет, чьи очи щурились, я судьбу определил, я придумал ему пропитанье.
Тому, чья нога была, словно червяк, я судьбу определил, я придумал ему пропитанье.
Тому, кто задерживал семя, я определил судьбу, я придумал ему пропитанье.
Женщине, что не могла рождать, я определил судьбу, я придумал ей пропитанье.
Тому, кто корня мужского не имел, женского лона не имел, я определил судьбу, я придумал ему пропитанье.
Сестрица...»
<...>