От Носке до Гитлера

«Германский рейхстаг изъявил свое согласие на дальнейшие военные кредиты, и это произошло с тем же единодушием, которое уже в начале войны, 4 августа, явилось отличительным признаком решений германского народного представительства. То обстоятельство, что на этот раз один депутат Карл Либкнехт демонстративно отклонил военные кредиты, не меняет картины радостной решительности. Нас нисколько не удивило поведение названного депутата после всего того, что он совершил в течение последней недели. Если нужно было какое-либо доказательство правильности нашего мнения, что поведение Либкнехта диктуется ему соображениями личного тщеславия, то оно было дано смешной демонстрацией Либкнехта в рейхстаге. Мы не хотели бы предвосхищать решений органов нашей партии, которые сумеют, как мы уверены, защититься против повторения таких эскапад Либкнехта. Необходимо заявить, что интересы партии требуют политической ликвидации человека, который не в состоянии пожертвовать своим личным самолюбием в интересах германского рабочего движения… Кто в моменты, имеющие мировое историческое значение, нарушает основные принципы борющейся демократической партии, тот не имеет права ссылаться на свои убеждения, тот не политик, а политический „интриган“.

В 1919 г. соратники Зеверинга, как известно, действительно ликвидировали Карла Либкнехта.

Так вел себя Карл Зеверинг в начале мировой бойни и таким же „высокопробным патриотом“ оставался он до самого конца мировой войны, ибо в мае 1918 г. союз германских металлистов, одним из руководителей которого был в свободные часы от своей торговой деятельности Зеверинг, разослал сообщение, что „генеральное командование при содействии нескольких редакторов социал-демократических газет издало брошюру: „Факты. Пища для размышления германских рабочих“. Союз металлистов просит эту брошюру по возможности распространять среди рабочих как „противоядие против разлагающей пропаганды спартаковцев“. Таким образом, Зеверинг делал хотя и маленькую, не такую значительную, как например Шейдеман, но все-таки весьма полезную с точки зрения Людендорфа и Стиннеса работу.

Мировая война кончилась победой Антанты. Разгромленная германская буржуазия оказалась между двух огней антантовского империализма и социальной революции. Социал-демократы бросились спасать то, что можно было спасти из вильгельмовского национального и социального наследия. Социал-предатель Носке гордо назвал себя кровавым псом германской революции. Он стал собирать вокруг себя самых решительных, самых жестоких и притом самых умных (ибо одной жестокостью нельзя было сломить революционного движения) псов буржуазии для борьбы с рабочим классом. Носке знал, кого выбирать, ибо все его сотрудники вписали свои имена кровью германских рабочих в историю германской революции. Носке вспомнил тогда о своем до того державшемся в тени товарище по партии, Карле Зеверинге. О нем не трудно было вспомнить, ибо еще и теперь в истории и документации германской революции можно найти следы, доказывающие, что уже с первых дней германской революции Зеверинг показал себя ценнейшим служакой германской буржуазии: его подпись красуется под почти всеми хитроумными резолюциями берлинского совета, а затем и центрального совета солдатских и рабочих депутатов, этого органа „революционной демократий“, который оказался наилучшим легальным орудием германской контрреволюции. Он, например, инициатор „исторической“ резолюции имперского конгресса рабочих и солдатских депутатов, предопределяющей передачу всей полноты власти учредительному собранию. Он автор предательски хитрой резолюции, выманившей независимых из Совета народных уполномоченных и освободившей социал-предателей от этих как-никак неудобных свидетелей их беззаветной службы интересам германской буржуазии.

При таких предварительных заслугах Зеверинга по части удушения германского революционного движения не приходится удивляться тому, что Носке, заметив его, дал ему сразу весьма ответственное поручение.