От перемены мест слагаемых (СИ)

Поддержку она находила, как ни странно, тоже в смертных - деловитый Оин, иногда подходящий проверить её работу и сочувственно похлопывающий по плечу; пребывающий почти в таком же, как она сама, отчаянии Фили, тем не менее находивший в себе силы бодряще улыбнуться, пожать руку в молчаливом понимании и одобрении; наконец, Бильбо, которой самой было впору посочувствовать, продолжала носиться по поручениям Оина живым вихрем, даже она находила момент погладить Тауриэль по плечу и переброситься несколькими фразами на эльфийском. Тауриэль не понимала, откуда в смертных столько сил и столько щедрости, чтобы ими делиться - каждый из них заслуживал сочувствия не меньше, но в поддержке нуждалась как раз она, бессмертная воительница.

Вглядываясь в бледного Фили, во взъерошенную, кажется, от упрямства, Бильбо, в спокойного от невозможности что-то исправить своими действиями Оина, Тауриэль осознавала новые грани мужества и стойкости - таких, которые не рядились в блестящие доспехи, таких, которые не стяжали воспевания в балладах, таких, на которых и держался прекрасный смертный, по большей части, мир. Тауриэль решила, что ей, в её неполные две тысячи лет, всё ещё есть, чему поучиться, и укрепилась в мысли не терять надежду несмотря ни на что. Может быть, даже этого хватит для чуда.

Оин буквально вбежал в палатку, а вместе с ним влетел легкий морозный ночной ветерок и надежда, которая буквально осветила лицо старого целителя. Фили поднялся с бочки ему навстречу, впервые ощутив, как немного приотпускает глухое отчаяние, и тут увидел причину приподнятого настроения Оина: за ним следом в палатку вместе с Леголасом и Гэндальфом вошел лорд Элронд.

Фили почти пропустил мимо ушей хвалебную речь мага о том, что владыка Имладриса – величайший целитель, но в душе у него впервые всколыхнулась надежда. Бильбо поспешно поднялась со стула и освободила место для Элронда, с которым Бильбо и Тауриэль обменялись легкими поклонами и тихими эльфийскими приветствиями. У Элронда с собой была сумка, наполненная цветными хрустальными склянками с эльфийскими снадобьями и лекарствами. И Фили отчаянно понадеялся, что хоть что-то из них поможет. Стоящий рядом Оин с восхищением шепнул, что эльфийская медицина способна творить чудеса, а уж видеть в деле самого Элронда есть великая удача. Фили сейчас очень-очень нужно было чудо, хоть в исполнении эльфов, хоть еще кого другого. На плечо опустилась чья-то рука. Фили обернулся и увидел Леголаса. Тот ободряюще кивнул ему, и Фили благодарно кивнул в ответ, только сейчас сообразив, что стоял, задержав от волнения дыхание. Эльфийский принц бесшумно выпорхнул из палатки, снова возвращаясь на поле боя, и Фили опять обратил все свое внимание на Торина.

Элронд возился долго: обрабатывал рану мазями из разных склянок, шептал слова заклинаний, осторожно поводя над Торином руками – ничего не помогало. Эльф только все больше хмурился и обменивался с Гэндальфом тяжелыми взглядами. Фили и хотел бы не замечать этих взглядов. Даже назвал бы Элронда шарлатаном, если бы не тот факт, что пары заклинаний и компресса из тех же цветных скляночек хватило, чтобы Кили, лежащий до сего момента бледный, натужно дышащий и весь в испарине, тут же порозовел лицом и принялся спокойно посапывать, словно во сне. Он, конечно, еще не очнулся, но дела его явно пошли на поправку.

С Торином же ничего не работало. И бесплодные старания Элронда только доказывали, насколько все действительно плохо – проклятие моргульской стрелы уже начало действовать. Прошло почти два часа, прежде чем Элронд все же утомился, оставил совершенно бесполезные попытки спасти Торина и вышел из палатки, чтобы переговорить с Гэндальфом с глазу на глаз. Оин, тяжело вздохнув, отошел проверить Кили. А все надежды и чаяния Фили растаяли, как дым на ветру. Он стоял и смотрел на дядю, чувствуя лишь разрывающую сердце боль и глухую тоску. К лежанке Торина снова подошла Бильбо.

Бильбо встряхнулась, присела рядом с Торином и вгляделась в строгие черты, стараясь понять - чем она может помочь. Взяла Торина за почти здоровую левую руку - холодная, хотя и подвижная. Хоббитянка прижала квадратную ладонь гнома к своей щеке, посидела так, неотрывно глядя ему в лицо в поисках признаков пробуждения. Не нашла. Вздохнула. Эх, Торин-Торин, что же ты не поберегся, хотя бы ради королевства своего же, племянников ради, если любовь ничего не значила? Хотя не могла любовь ничего не значить: Бильбо вспоминала, как они встретились, как Торин настаивал на облегченном рюкзаке для девушки, как отбирал свой щит и обнимал на Карроке. А потом, почти сразу, в памяти всплыли другие объятия - уже на настиле пристани, в Эсгароте, когда состоялось самое потрясающее свидание в её жизни! Тогда было все - вдохновение, азарт, любовь и нежность… И цветы…

Бильбо застыла, даже дышать перестала на этом моменте, боясь спугнуть мысль, тихонько повторила вслух:

- И цветы…